Одна единственная сторона есть только у ленты Мёбиуса, у всего остального их как минимум две))
А подниму-ка я этот перевод! Потому что мне сделали чудесный подарок - большущее спасибо Тамаэ за озвучку этого фика и за разрешение разместить ее на моей странице.
Аудиоверсия:
Чтение, обработка:
Тамаэ aka Валькирия_
Записано: 02.05.2014
Длительность: 00:19:21
| Название: Исключение Бета: Дила, ~Bohemienne~, Nefritica Оригинал: Exceptions – schorch66 — разрешение получено Размер: мини (2280 слов) Пейринг/Персонажи: Накамару Юичи / Каменаши Казуя (Каме), Аканиши Джин, Танака Коки, Тагучи Джунноске (Джунно), Уэда Татсуя Категория: преслэш, джен Жанр: повседневность Рейтинг: PG-13 Предупреждение: ненормативная лексика Краткое содержание: Никто не может понять, почему Каме делает для Накамару исключение. Примечание: Отчасти вдохновлено вот этим фанартом. Размещение: запрещено без разрешения автора и переводчика |  Каменаши Казуя |
 Накамару Юичи |
Аудиоверсия:
Чтение, обработка:
Тамаэ aka Валькирия_Записано: 02.05.2014
Длительность: 00:19:21
открыть текст
Когда это произошло впервые, Накамару даже толком не въехал.
Ему было семнадцать, и он пытался уложить свои волосы в нечто отвязное и подходящее для джонниса, стоя перед зеркалом в обшарпанном туалете — направо по коридору от зала, где проходила их танцевальная репетиция. Аканиши и Танака, как обычно, начали бестолково беситься, и Накамару поторопился выскользнуть из комнаты, прежде чем Каменаши разразится очередной опостылевшей лекцией. Ему подумалось, что будет полезнее потратить это время на то, чтобы попытаться воссоздать у себя на голове такую же крутую укладку, как у Такки.
Когда он вернулся, в комнате было уже намного тише. Аканиши хмуро созерцал пол, Танака угрюмо таращился в зеркало. Уэда заткнул уши наушниками. Каменаши сидел в противоположном углу комнаты на полу, скрестив ноги и пристроив на них коробку с бенто.
— Ты вернулся, — прокомментировал Тагучи, и жизнерадостные нотки в его голосе скрипуче прорезали царящую тишину. Очень типично для Тагучи — в очередной раз попытаться изобразить радугу на небе, затянутом грозовыми тучами. В половине случаев Накамару даже не понимал, какого чёрта он так старается.
Накамару пожал плечами и, направившись к Каменаши, плюхнулся на пол рядом с ним.
— У нас перерыв?
Почему-то обычно именно Каменаши принимал такого рода решения.
Неожиданно Накамару осознал, что остальные участники группы уставились на них, затаив дыхание и вытаращив глаза. Вот идиоты. Разумеется, после того как всю жизнь ему докучали тем, что он чересчур нормальный, Накамару должен был оказаться в группе, сплошь состоящей из чокнутых. Его обычное везение.
— Ну… — сердито начал Каменаши, с плотно сжатыми губами и лёгким тиком, который всегда возникал, когда он изо всех сил пытался не хмуриться. В принципе, это было его обычное выражение — то самое, которое заставляло его выглядеть так, как будто ему сорок, а не пятнадцать. — Поскольку, очевидно, мы не можем все сохранять сосредоточенность и считаем, что можем выходить, когда нам захочется… я подумал: а почему нет? Я проголодался.
Словно в доказательство своих слов, Каменаши засунул себе в рот порцию риса размером с собственный кулак. И когда он начал жевать, выглядя точь-в-точь как злобный хомячок с раздувшимися щеками, Накамару почувствовал, что у него в животе тоже заурчало.
— Можно я возьму одну штучку? — спросил он, указывая на онигири, лежащие в бенто Каменаши, и смущённо рассмеялся. — Я забыл свой обед.
Краем глаза он заметил, что Уэда вытащил наушники.
Каменаши обернулся, чтобы наградить его долгим взглядом из-под густых насупленных бровей, и, не сказав ни слова, вернулся к своей трапезе. Накамару ухмыльнулся. Он решил, что вряд ли с набитым ртом Каменаши может как-то иначе выразить своё согласие, и без лишних раздумий взял из коробки онигири.
Откусив от него, он поймал направленный на себя взгляд Аканиши и слегка наклонил голову, спрашивая: «В чём дело?» Но Аканиши только таращился на него со слегка разинутым ртом. Танака застыл с аналогичным выражением.
Позже, когда Накамару уже направлялся домой, Аканиши догнал его и, наклонившись к самому уху, театрально прошептал:
— Чува-ак, если бы я попытался проделать с Казу такое, он бы вонзил свои палочки прямо мне в горло.
Накамару рассмеялся.
— Я думал, ты ему нравишься.
— Нравлюсь, — быстро подтвердил Аканиши, выстрелив в Накамару коротким обиженным взглядом за то, что тот осмелился сомневаться в таком неопровержимом факте. Обида, впрочем, не задержалась на его лице, снова сменившись восхищением. — Но, чувак! Это было круто.
Тогда Накамару так и не въехал, что он имел в виду.
Весь день Каме пребывал в отвратительном настроении, и атмосфера в гримёрке уже почти достигла точки кипения. Накамару не знал, что послужило причиной, не считая того, что он случайно услышал, как Коки негромко пробормотал что-то о слухах и жёлтой прессе. Меньше чем через полчаса им предстояло выступать со своей дебютной песней, и Каме перевернул всю гримёрку вверх дном в поисках щипцов для завивки, которые «ёб твою мать, на самом деле работают!»
— Ты прекрасно выглядишь, Каме-чан. Во всей прелестной и айдольской красе. Как и подобает Каменаши Казуе, — попытался было разрядить атмосферу Коки, но получил в награду только пронизывающий взгляд, заставивший его скорчиться на своём стуле.
Накамару немедленно присоединился к остальным в мудрой стратегии, заключавшейся в том, чтобы не встречаться с Каменаши глазами. Исподтишка они с сочувствием наблюдали за тем, как Джунно совершил ошибку, подняв взгляд в неудачный момент.
— На что ты пялишься? Чувствуешь себя совершенно спокойным, да?
— Да вот твои чёртовы щипцы, — окликнул Уэда с другой стороны комнаты, и Накамару заметил, как Джунно выдохнул с облегчением.
Каме встал посреди комнаты и испустил самый эффектный оскорблённый вздох, который они когда-либо слышали, прежде чем со стуком уронить щипцы на стол.
— Плевать, — коротко бросил он, тряхнув своими длинными-предлинными локонами. — У меня нет на это времени.
Джин издал какой-то полузадушенный звук, но Накамару было некогда сосредоточиваться на этом, потому что Каме в своей жгучей, ни на что конкретно не направленной ярости неожиданно направился прямо к нему. Накамару опустил глаза и уставился на собственные колени, пытаясь забиться в угол дивана и позволить его подушкам поглотить себя полностью.
Диван прогнулся, и Накамару замер в ожидании язвительного комментария или целой тирады обо всём, что только раздражало Каме за этот день, включая самого Накамару, его бездарное лицо, тупой длинный шнобель и всё прочее.
Вместо этого он почувствовал тепло привалившегося к его боку тела и голову Каме, склонившуюся на его плечо.
Накамару скосил глаза и увидел, как веки Каме опускаются, а всё тело расслабляется. Напряжение, только что бурлившее в нём, вдруг словно раскрутилось и опало к ногам Накамару, а самому Накамару осталось только с удивлением наблюдать.
— Господи, я так устал. Просто хочу, чтобы всё это уже закончилось.
Каме повернул голову, зарываясь лицом в плечо Накамару, и тот медленно сглотнул и постарался сидеть как можно тише, чувствуя, как сердце в груди даёт странный сбой — очевидно, от опасности, которой ему таким чудом удалось избежать.
На этот раз Джин уже не таращился на него с удивлением. Напротив, он окинул его холодным, изучающим взглядом, которого Накамару не замечал у него прежде, и это заставило его вспомнить события, случившиеся много лет назад. Слова, в которых тогда, казалось, не было смысла.
Накамару по-прежнему не имел понятия как или почему, но, по крайней мере, теперь он, кажется, въехал.
— Ну так как? Ты и Каме. Вы что, трахаетесь?
— Чего?
Коки не выразил ни капли сожаления из-за кофе, который Накамару только что пролил на собственный свитер. Горячего кофе. Нет, серьёзно, в этой группе Накамару окружали одни мудаки.
— Да ладно, — Коки пихнул его локтем и понизил голос, — должна же быть причина, почему он питает к тебе такую слабость. Ходят слухи, что твои губы хороши не только в битбоксе.
Он услышал, как на другом конце стола Уэда хихикнул, прикрывшись своим журналом.
Накамару рукавом смахнул со свитера остатки жидкости, чувствуя, как кончики ушей заливаются краской.
— Ты чокнулся. Или это Аканиши внушает тебе такие глупости?
— Он считает, что ты отсасываешь Каменаши в душе, — сообщил Уэда высокомерным тоном человека, которого даже на секунду не интересуют сексуальные отношения своих одногруппников. Воображаемые сексуальные отношения.
Накамару поставил чашку с кофе на стол, чтобы не пролить его снова. Откуда вообще взялись эти слухи?
В отчаянии он попытался прогнать возникающие в мозгу образы, иначе — как он сможет смотреть в лицо Каме при следующей встрече, в конце-то концов!
— Каме относится ко мне так же, как и к любому другому, — он обернулся к Коки. — Он сидит у тебя на коленях! Ты… ты такое выделываешь с ним на сцене!..
Коки покачал головой, словно обращаясь к неразумному ребёнку.
— Но это ненастоящие минеты.
Накамару хотелось уже завизжать, что дело не в этом, когда слова Уэды просочились в возникшую между ними паузу.
— Недавно я сломал его плеер. Ну, знаешь, тот навороченный, о котором Каме прожужжал нам все уши, — Уэда опустил свой журнал, хотя не то чтобы это позволило лучше увидеть его лицо, поскольку на носу у него снова были солнечные очки — это в помещении-то. — Я сказал ему, что это сделал ты.
Накамару в удивлении уставился на него.
— Зачем?
Уэда пожал плечами без малейшего стыда.
— Я подумал, что тебе он это простит.
— И? — поторопил Коки.
— И он простил. Сказал: «Всякое случается».
Коки победно ухмыльнулся.
— Это ничего не значит! — возмущённо пробормотал Накамару.
— Мы все хорошо к тебе относимся, Накамару, но не так, как Каме-чан. Ты у него любимчик.
— На твоём месте я бы использовал эту ситуацию, — с мудрым видом посоветовал Уэда.
— Да, используй свои губы… хмпфффф!
Подушка попала Коки прямо в лицо, и Накамару от всей души насладился этим зрелищем, прежде чем встал и выкинул стаканчик с остатками кофе в мусорку.
Только через несколько дней ему наконец удалось поймать Джина посреди пустого коридора и прорычать:
— Прекрати распространять всякие лживые слухи!
Джин уставился на него, моргая, огорошенный и ничего не понимающий.
— Это что… насчёт того, что у тебя парик? Ну прости, чувак.
Накамару прикрыл глаза и сделал глубокий, успокаивающий вдох. И ещё один. Когда он снова открыл их, Джин успел бочком отодвинуться от него на некоторое расстояние, как будто Накамару был болен чем-то заразным.
Накамару приблизился снова, просто чтобы увидеть, как Джина передёрнуло.
— То, что ты рассказываешь обо мне и Каме… прекрати это!
Странно, но даже по сей день одного упоминания имени Каме было достаточно, чтобы Джин полностью изменился. Он немедленно ощетинился, выпрямившись во весь рост и по-девичьи надув губы, а из глаз его исчезло всякое выражение. В ситуации, когда глаза Каме метали бы молнии, взгляд Джина становился совершенно пустым.
«Да повзрослей же ты, наконец!» — захотелось рявкнуть Накамару, потому что Каме не принадлежал никому, и вся эта история с АкаКаме и так уже изрядно затянулась. Меньше всего Накамару желал оказаться втянутым в их драму помимо своей воли.
— Я могу говорить всё, что захочу. Это свободная страна, — Джин задумчиво прикусил губу, а потом запрокинул голову и свысока прищурился на Накамару сквозь свои пушистые ресницы. — Если это неправда, то это не должно тебя беспокоить.
Это звучало как утверждение, но на самом деле представляло собой вопрос, заброшенную наживку. Джин мог притворяться, что это его не волнует, но всё в его позе, включая напряжённую линию плеч, выдавало его с головой. До чего же идиотская ситуация. И Джин — такой болван.
— Ты что, правда настолько ревнуешь?
Глаза Джина сузились — буквально чуть-чуть.
— А ты что, настолько отчаянно хочешь привлечь к себе внимание?
Было бы так просто разрядить эту ситуацию. Накамару всего лишь стоило рассмеяться и начать отнекиваться, как обычно изображая из себя миротворца. Это всегда ему удавалось, можно даже сказать, что в этом и заключалась его роль. Благоразумный Накамару, заботящийся обо всех и делающий всё для общего блага. Которого невозможно воспринимать как соперника.
Вместо этого Накамару поднял кулак и со всей силы саданул Аканиши в лицо.
К счастью — он промахнулся.
— Слушай, Каме… — начал Накамару, воспользовавшись паузой, возникшей перед началом натурных съёмок. Они сидели на постеленном на траве покрывале, и Каме наблюдал за бегущими по голубому небу облачками с отстранённой улыбкой. Когда он обернулся к Накамару, её отголоски всё ещё сохранились на его лице.
— Что бы ты сделал, если бы я вылил тебе на голову бутылку несмываемой зелёной краски?
Каме медленно моргнул и тени от ресниц легли на его выступающие скулы.
— Зачем?
Накамару помолчал секунду-другую, сосредоточившись на травинках, скользящих меж его пальцев.
— Просто так.
— Гмм, — протянул Каме и с задумчивым видом вернулся к созерцанию неба. — Ну, для начала мне пришлось бы выкинуть из своего гардероба всё, что не сочеталось бы с зелёным.
Рука Накамару сжалась, выдирая травинки с корнем.
— А что, если бы я утопил твою машину в реке или потерял твой любимый мячик с автографом бейсболиста?
Каме запрокинул голову, и, казалось, вся его шея напряглась и задрожала от еле сдерживаемого смеха.
— Я бы заставил тебя купить мне новую и… думаю, я бы заплакал, — Каме обернулся к нему с озорной улыбкой. — Но ты не играешь в бейсбол. Ты такой лох, Накамару.
— Каме, — нахмурился Накамару, разжимая руку и бессильно роняя вырванные травинки, — почему ты никогда на меня не злишься?
— Э-э-э? — Каме наклонил голову набок, как будто бы Накамару представлял для него загадку. — А ты хотел бы, чтоб злился?
Накамару задумался.
«Ты у него любимчик».
Несмотря на Джина, несмотря на всё остальное, ему это нравилось.
Накамару не нуждался в славе Каме или в том, чтобы заставлять фанаток визжать от экстаза, как делали это Каме и Коки. Это не то, к чему он стремился. Да на самом деле он ни к чему особо не стремился. Просто… Быть исключением для Каме — это было такое пьянящее чувство. Оно заставляло его верить в собственное могущество, как будто он владел чем-то, чего не было ни у кого, но даже в большей степени — это заставляло его чувствовать себя… счастливым. Довольным.
И как бы ни смущала его эта ситуация, он совершенно не хотел от неё отказываться.
— Нет, — ответил Накамару, — не хотел бы.
— Хорошо, — улыбнулся Каме и снова обратил свой взор к небу. — Знаешь, ты для меня как дом. И я хочу, чтобы так это и осталось.
Ветер заливался свистом у них в ушах, а Накамару задумчиво скользил взглядом по всем неправильным выступам и впадинкам, составляющим профиль Каме. И ему казалось, что теперь он понимает его — их — капельку лучше.
— Ты когда-нибудь меня поцелуешь?
Обращённая к нему половинка улыбки Каме растянулась шире.
— Может быть.
— Может быть?
Взгляд Каме скользнул в сторону.
— Если я решу, что не потеряю тебя из-за этого, то… может быть.
Фотосессия началась, и рука Каме обхватила его за талию, а рука Накамару опустилась тому на плечо. Камера щёлкнула, делая парный снимок. Который не вызовет восторженных визгов и слухов — не таких, в которые хоть кто-нибудь поверит, — потому что они — Накамару и Каме. Безопасное сочетание.
Когда фотограф опустил камеру и наступила пора собираться, а Каме не двинулся с места, Накамару знал, что это не имеет значения. Каме наклонился к нему так, что Накамару почувствовал тепло его дыхания, и ещё минуту они продолжали держаться друг за друга, пока вокруг хлопотал стафф. Просто так. Потому что могли и хотели, и потому что это ни у кого не вызывало вопросов.
— А что, если я когда-нибудь поцелую тебя?
Смех Каме пощекотал ему щёку.
— Но ты этого не сделаешь.
Потому что они были Накамару и Каме. Они не могли рисковать, потому что для них не было подушки безопасности и обратного хода, если бы всё не заладилось. Его выбрали именно за то, что он был неприкасаемым.
Накамару прижался губами к волосам Каме, тихонько, так что тот ничего не почувствовал, и медленно отпустил его.
Потому что это было то, что удавалось ему лучше всего. Его роль.
Для общего блага.
Ему было семнадцать, и он пытался уложить свои волосы в нечто отвязное и подходящее для джонниса, стоя перед зеркалом в обшарпанном туалете — направо по коридору от зала, где проходила их танцевальная репетиция. Аканиши и Танака, как обычно, начали бестолково беситься, и Накамару поторопился выскользнуть из комнаты, прежде чем Каменаши разразится очередной опостылевшей лекцией. Ему подумалось, что будет полезнее потратить это время на то, чтобы попытаться воссоздать у себя на голове такую же крутую укладку, как у Такки.
Когда он вернулся, в комнате было уже намного тише. Аканиши хмуро созерцал пол, Танака угрюмо таращился в зеркало. Уэда заткнул уши наушниками. Каменаши сидел в противоположном углу комнаты на полу, скрестив ноги и пристроив на них коробку с бенто.
— Ты вернулся, — прокомментировал Тагучи, и жизнерадостные нотки в его голосе скрипуче прорезали царящую тишину. Очень типично для Тагучи — в очередной раз попытаться изобразить радугу на небе, затянутом грозовыми тучами. В половине случаев Накамару даже не понимал, какого чёрта он так старается.
Накамару пожал плечами и, направившись к Каменаши, плюхнулся на пол рядом с ним.
— У нас перерыв?
Почему-то обычно именно Каменаши принимал такого рода решения.
Неожиданно Накамару осознал, что остальные участники группы уставились на них, затаив дыхание и вытаращив глаза. Вот идиоты. Разумеется, после того как всю жизнь ему докучали тем, что он чересчур нормальный, Накамару должен был оказаться в группе, сплошь состоящей из чокнутых. Его обычное везение.
— Ну… — сердито начал Каменаши, с плотно сжатыми губами и лёгким тиком, который всегда возникал, когда он изо всех сил пытался не хмуриться. В принципе, это было его обычное выражение — то самое, которое заставляло его выглядеть так, как будто ему сорок, а не пятнадцать. — Поскольку, очевидно, мы не можем все сохранять сосредоточенность и считаем, что можем выходить, когда нам захочется… я подумал: а почему нет? Я проголодался.
Словно в доказательство своих слов, Каменаши засунул себе в рот порцию риса размером с собственный кулак. И когда он начал жевать, выглядя точь-в-точь как злобный хомячок с раздувшимися щеками, Накамару почувствовал, что у него в животе тоже заурчало.
— Можно я возьму одну штучку? — спросил он, указывая на онигири, лежащие в бенто Каменаши, и смущённо рассмеялся. — Я забыл свой обед.
Краем глаза он заметил, что Уэда вытащил наушники.
Каменаши обернулся, чтобы наградить его долгим взглядом из-под густых насупленных бровей, и, не сказав ни слова, вернулся к своей трапезе. Накамару ухмыльнулся. Он решил, что вряд ли с набитым ртом Каменаши может как-то иначе выразить своё согласие, и без лишних раздумий взял из коробки онигири.
Откусив от него, он поймал направленный на себя взгляд Аканиши и слегка наклонил голову, спрашивая: «В чём дело?» Но Аканиши только таращился на него со слегка разинутым ртом. Танака застыл с аналогичным выражением.
Позже, когда Накамару уже направлялся домой, Аканиши догнал его и, наклонившись к самому уху, театрально прошептал:
— Чува-ак, если бы я попытался проделать с Казу такое, он бы вонзил свои палочки прямо мне в горло.
Накамару рассмеялся.
— Я думал, ты ему нравишься.
— Нравлюсь, — быстро подтвердил Аканиши, выстрелив в Накамару коротким обиженным взглядом за то, что тот осмелился сомневаться в таком неопровержимом факте. Обида, впрочем, не задержалась на его лице, снова сменившись восхищением. — Но, чувак! Это было круто.
Тогда Накамару так и не въехал, что он имел в виду.
~
Весь день Каме пребывал в отвратительном настроении, и атмосфера в гримёрке уже почти достигла точки кипения. Накамару не знал, что послужило причиной, не считая того, что он случайно услышал, как Коки негромко пробормотал что-то о слухах и жёлтой прессе. Меньше чем через полчаса им предстояло выступать со своей дебютной песней, и Каме перевернул всю гримёрку вверх дном в поисках щипцов для завивки, которые «ёб твою мать, на самом деле работают!»
— Ты прекрасно выглядишь, Каме-чан. Во всей прелестной и айдольской красе. Как и подобает Каменаши Казуе, — попытался было разрядить атмосферу Коки, но получил в награду только пронизывающий взгляд, заставивший его скорчиться на своём стуле.
Накамару немедленно присоединился к остальным в мудрой стратегии, заключавшейся в том, чтобы не встречаться с Каменаши глазами. Исподтишка они с сочувствием наблюдали за тем, как Джунно совершил ошибку, подняв взгляд в неудачный момент.
— На что ты пялишься? Чувствуешь себя совершенно спокойным, да?
— Да вот твои чёртовы щипцы, — окликнул Уэда с другой стороны комнаты, и Накамару заметил, как Джунно выдохнул с облегчением.
Каме встал посреди комнаты и испустил самый эффектный оскорблённый вздох, который они когда-либо слышали, прежде чем со стуком уронить щипцы на стол.
— Плевать, — коротко бросил он, тряхнув своими длинными-предлинными локонами. — У меня нет на это времени.
Джин издал какой-то полузадушенный звук, но Накамару было некогда сосредоточиваться на этом, потому что Каме в своей жгучей, ни на что конкретно не направленной ярости неожиданно направился прямо к нему. Накамару опустил глаза и уставился на собственные колени, пытаясь забиться в угол дивана и позволить его подушкам поглотить себя полностью.
Диван прогнулся, и Накамару замер в ожидании язвительного комментария или целой тирады обо всём, что только раздражало Каме за этот день, включая самого Накамару, его бездарное лицо, тупой длинный шнобель и всё прочее.
Вместо этого он почувствовал тепло привалившегося к его боку тела и голову Каме, склонившуюся на его плечо.
Накамару скосил глаза и увидел, как веки Каме опускаются, а всё тело расслабляется. Напряжение, только что бурлившее в нём, вдруг словно раскрутилось и опало к ногам Накамару, а самому Накамару осталось только с удивлением наблюдать.
— Господи, я так устал. Просто хочу, чтобы всё это уже закончилось.
Каме повернул голову, зарываясь лицом в плечо Накамару, и тот медленно сглотнул и постарался сидеть как можно тише, чувствуя, как сердце в груди даёт странный сбой — очевидно, от опасности, которой ему таким чудом удалось избежать.
На этот раз Джин уже не таращился на него с удивлением. Напротив, он окинул его холодным, изучающим взглядом, которого Накамару не замечал у него прежде, и это заставило его вспомнить события, случившиеся много лет назад. Слова, в которых тогда, казалось, не было смысла.
Накамару по-прежнему не имел понятия как или почему, но, по крайней мере, теперь он, кажется, въехал.
~
— Ну так как? Ты и Каме. Вы что, трахаетесь?
— Чего?
Коки не выразил ни капли сожаления из-за кофе, который Накамару только что пролил на собственный свитер. Горячего кофе. Нет, серьёзно, в этой группе Накамару окружали одни мудаки.
— Да ладно, — Коки пихнул его локтем и понизил голос, — должна же быть причина, почему он питает к тебе такую слабость. Ходят слухи, что твои губы хороши не только в битбоксе.
Он услышал, как на другом конце стола Уэда хихикнул, прикрывшись своим журналом.
Накамару рукавом смахнул со свитера остатки жидкости, чувствуя, как кончики ушей заливаются краской.
— Ты чокнулся. Или это Аканиши внушает тебе такие глупости?
— Он считает, что ты отсасываешь Каменаши в душе, — сообщил Уэда высокомерным тоном человека, которого даже на секунду не интересуют сексуальные отношения своих одногруппников. Воображаемые сексуальные отношения.
Накамару поставил чашку с кофе на стол, чтобы не пролить его снова. Откуда вообще взялись эти слухи?
В отчаянии он попытался прогнать возникающие в мозгу образы, иначе — как он сможет смотреть в лицо Каме при следующей встрече, в конце-то концов!
— Каме относится ко мне так же, как и к любому другому, — он обернулся к Коки. — Он сидит у тебя на коленях! Ты… ты такое выделываешь с ним на сцене!..
Коки покачал головой, словно обращаясь к неразумному ребёнку.
— Но это ненастоящие минеты.
Накамару хотелось уже завизжать, что дело не в этом, когда слова Уэды просочились в возникшую между ними паузу.
— Недавно я сломал его плеер. Ну, знаешь, тот навороченный, о котором Каме прожужжал нам все уши, — Уэда опустил свой журнал, хотя не то чтобы это позволило лучше увидеть его лицо, поскольку на носу у него снова были солнечные очки — это в помещении-то. — Я сказал ему, что это сделал ты.
Накамару в удивлении уставился на него.
— Зачем?
Уэда пожал плечами без малейшего стыда.
— Я подумал, что тебе он это простит.
— И? — поторопил Коки.
— И он простил. Сказал: «Всякое случается».
Коки победно ухмыльнулся.
— Это ничего не значит! — возмущённо пробормотал Накамару.
— Мы все хорошо к тебе относимся, Накамару, но не так, как Каме-чан. Ты у него любимчик.
— На твоём месте я бы использовал эту ситуацию, — с мудрым видом посоветовал Уэда.
— Да, используй свои губы… хмпфффф!
Подушка попала Коки прямо в лицо, и Накамару от всей души насладился этим зрелищем, прежде чем встал и выкинул стаканчик с остатками кофе в мусорку.
~
Только через несколько дней ему наконец удалось поймать Джина посреди пустого коридора и прорычать:
— Прекрати распространять всякие лживые слухи!
Джин уставился на него, моргая, огорошенный и ничего не понимающий.
— Это что… насчёт того, что у тебя парик? Ну прости, чувак.
Накамару прикрыл глаза и сделал глубокий, успокаивающий вдох. И ещё один. Когда он снова открыл их, Джин успел бочком отодвинуться от него на некоторое расстояние, как будто Накамару был болен чем-то заразным.
Накамару приблизился снова, просто чтобы увидеть, как Джина передёрнуло.
— То, что ты рассказываешь обо мне и Каме… прекрати это!
Странно, но даже по сей день одного упоминания имени Каме было достаточно, чтобы Джин полностью изменился. Он немедленно ощетинился, выпрямившись во весь рост и по-девичьи надув губы, а из глаз его исчезло всякое выражение. В ситуации, когда глаза Каме метали бы молнии, взгляд Джина становился совершенно пустым.
«Да повзрослей же ты, наконец!» — захотелось рявкнуть Накамару, потому что Каме не принадлежал никому, и вся эта история с АкаКаме и так уже изрядно затянулась. Меньше всего Накамару желал оказаться втянутым в их драму помимо своей воли.
— Я могу говорить всё, что захочу. Это свободная страна, — Джин задумчиво прикусил губу, а потом запрокинул голову и свысока прищурился на Накамару сквозь свои пушистые ресницы. — Если это неправда, то это не должно тебя беспокоить.
Это звучало как утверждение, но на самом деле представляло собой вопрос, заброшенную наживку. Джин мог притворяться, что это его не волнует, но всё в его позе, включая напряжённую линию плеч, выдавало его с головой. До чего же идиотская ситуация. И Джин — такой болван.
— Ты что, правда настолько ревнуешь?
Глаза Джина сузились — буквально чуть-чуть.
— А ты что, настолько отчаянно хочешь привлечь к себе внимание?
Было бы так просто разрядить эту ситуацию. Накамару всего лишь стоило рассмеяться и начать отнекиваться, как обычно изображая из себя миротворца. Это всегда ему удавалось, можно даже сказать, что в этом и заключалась его роль. Благоразумный Накамару, заботящийся обо всех и делающий всё для общего блага. Которого невозможно воспринимать как соперника.
Вместо этого Накамару поднял кулак и со всей силы саданул Аканиши в лицо.
К счастью — он промахнулся.
~
— Слушай, Каме… — начал Накамару, воспользовавшись паузой, возникшей перед началом натурных съёмок. Они сидели на постеленном на траве покрывале, и Каме наблюдал за бегущими по голубому небу облачками с отстранённой улыбкой. Когда он обернулся к Накамару, её отголоски всё ещё сохранились на его лице.
— Что бы ты сделал, если бы я вылил тебе на голову бутылку несмываемой зелёной краски?
Каме медленно моргнул и тени от ресниц легли на его выступающие скулы.
— Зачем?
Накамару помолчал секунду-другую, сосредоточившись на травинках, скользящих меж его пальцев.
— Просто так.
— Гмм, — протянул Каме и с задумчивым видом вернулся к созерцанию неба. — Ну, для начала мне пришлось бы выкинуть из своего гардероба всё, что не сочеталось бы с зелёным.
Рука Накамару сжалась, выдирая травинки с корнем.
— А что, если бы я утопил твою машину в реке или потерял твой любимый мячик с автографом бейсболиста?
Каме запрокинул голову, и, казалось, вся его шея напряглась и задрожала от еле сдерживаемого смеха.
— Я бы заставил тебя купить мне новую и… думаю, я бы заплакал, — Каме обернулся к нему с озорной улыбкой. — Но ты не играешь в бейсбол. Ты такой лох, Накамару.
— Каме, — нахмурился Накамару, разжимая руку и бессильно роняя вырванные травинки, — почему ты никогда на меня не злишься?
— Э-э-э? — Каме наклонил голову набок, как будто бы Накамару представлял для него загадку. — А ты хотел бы, чтоб злился?
Накамару задумался.
«Ты у него любимчик».
Несмотря на Джина, несмотря на всё остальное, ему это нравилось.
Накамару не нуждался в славе Каме или в том, чтобы заставлять фанаток визжать от экстаза, как делали это Каме и Коки. Это не то, к чему он стремился. Да на самом деле он ни к чему особо не стремился. Просто… Быть исключением для Каме — это было такое пьянящее чувство. Оно заставляло его верить в собственное могущество, как будто он владел чем-то, чего не было ни у кого, но даже в большей степени — это заставляло его чувствовать себя… счастливым. Довольным.
И как бы ни смущала его эта ситуация, он совершенно не хотел от неё отказываться.
— Нет, — ответил Накамару, — не хотел бы.
— Хорошо, — улыбнулся Каме и снова обратил свой взор к небу. — Знаешь, ты для меня как дом. И я хочу, чтобы так это и осталось.
Ветер заливался свистом у них в ушах, а Накамару задумчиво скользил взглядом по всем неправильным выступам и впадинкам, составляющим профиль Каме. И ему казалось, что теперь он понимает его — их — капельку лучше.
— Ты когда-нибудь меня поцелуешь?
Обращённая к нему половинка улыбки Каме растянулась шире.
— Может быть.
— Может быть?
Взгляд Каме скользнул в сторону.
— Если я решу, что не потеряю тебя из-за этого, то… может быть.
Фотосессия началась, и рука Каме обхватила его за талию, а рука Накамару опустилась тому на плечо. Камера щёлкнула, делая парный снимок. Который не вызовет восторженных визгов и слухов — не таких, в которые хоть кто-нибудь поверит, — потому что они — Накамару и Каме. Безопасное сочетание.
Когда фотограф опустил камеру и наступила пора собираться, а Каме не двинулся с места, Накамару знал, что это не имеет значения. Каме наклонился к нему так, что Накамару почувствовал тепло его дыхания, и ещё минуту они продолжали держаться друг за друга, пока вокруг хлопотал стафф. Просто так. Потому что могли и хотели, и потому что это ни у кого не вызывало вопросов.
— А что, если я когда-нибудь поцелую тебя?
Смех Каме пощекотал ему щёку.
— Но ты этого не сделаешь.
Потому что они были Накамару и Каме. Они не могли рисковать, потому что для них не было подушки безопасности и обратного хода, если бы всё не заладилось. Его выбрали именно за то, что он был неприкасаемым.
Накамару прижался губами к волосам Каме, тихонько, так что тот ничего не почувствовал, и медленно отпустил его.
Потому что это было то, что удавалось ему лучше всего. Его роль.
Для общего блага.
@темы: Переводы фиков, Kamenashi Kazuya, Наследство ЗФБ, Nakamaru Yuichi
-
-
31.03.2015 в 17:25Мне очень понравилась эта история!
-
-
01.04.2015 в 17:28somewhere_there, спасибо за перевод!
-
-
02.04.2015 в 16:10Прелесть
Как и сама история
-
-
02.04.2015 в 19:32LotRAM, о да, Казуя страшен в гневе))) Поэтому под рукой всегда должен быть Накамару!
chujaia, о да, фанарт прекрасен! И фотка прелестная - вот ведь чудики)))
-
-
03.04.2015 в 07:58-
-
13.05.2015 в 23:02-
-
13.05.2015 в 23:11