Одна единственная сторона есть только у ленты Мёбиуса, у всего остального их как минимум две))
Название: Неизменные вещи
Пейринг: Акаме
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: периодическая безнадежность, доля взрослого цинизма, свободное истолкование истории о хиатусе КАТ-ТУН и полное пренебрежение канонными фактами, выходящими за временные рамки этой истории, в частности, вторым ребенком Аканиши.
Краткое содержание: В каком-то смысле, было бы легче, будь их отношения чем-то новым, не отягощенным горой противоречивого и сложного общего прошлого, возвышающейся перед ними, как непреодолимое препятствие - пугающий обрыв, с которого остается только – закрыть глаза и прыгнуть.
Часть 3
Первоначально Джин планирует дать Каме на размышления неделю, ну максимум две. Но потом их обоих закручивает суматоха бесконечных дел. Джину приходится полностью перекроить свои предновогодние планы из-за… нет, конечно, приятной, но крайне несвоевременной церемонии награждения, на которою нужно лететь в Китай, а ведь у него еще с десяток недописанных песен, ждущих своего часа, и рождественский праздник в садике у Теи, и подарки, которые надо выбрать, упаковать и вручить – сначала родителям Мейсы на Окинаве, а потом и его собственным – в Токио. Так что - не успевает он оглянуться, как уже наступает Новый год, и КАТ-ТУН выпускают сингл со слишком говорящим названием «Tragedy», но на Каунтдауне Каме пел с Пи и выглядел вроде бы нормально, а сейчас у него очередная дорама, мерзнет как цуцик в этих чертовых резиновых шлёпках, Джин боится, как бы не заболел.
И так, незаметно, время утекает сквозь пальцы, и, вторично вернувшись из Китая в конце января, Джин думает, что – вот, и тридцатилетие Каме совсем не за горами, чем не прекрасный и вполне оправданный повод позвонить?
До этого, впрочем, случается еще кое-что… КАТ-ТУН объявляют, что уходят на «перезарядку», и Джин не знает даже, что и думать по этому поводу. То есть, ну да, разумеется, он сам предложил Каме взять хиатус, но, если честно, ни на секунду не верил, что тот последует его совету. И еще меньше – в то, что согласятся другие.
Но потом Джин вспоминает тихий безжизненный голос, шепчущий в темноте: «Я так устал, что больше ничего не хочу…», и понимает причину.
Вот только сомнительно, что фанаты окажутся настолько же понимающими… Кому, как не Джину это знать из собственного опыта. Разумнее всего было бы даже не лезть в социальные сети в ближайшие несколько недель, может быть, даже месяцев, но он все равно делает это - вздрагивая от каждого негативного коммента, особенно, если тот нацелен на Каме, и надеясь, что Каме слишком занят, чтобы заниматься подобным мазохизмом.
Вполне возможно, что это и правда так, потому что дорама Каме все еще идет, и даже рейтинги в кои-то веки довольно приличные. По крайней мере, это не может не радовать.
Вечером двадцать второго, Джин нервничает до такой степени, что не может сидеть на месте и, в буквальном смысле, накручивает круги вокруг стола, сжав в руке мобильник и отсчитывая минуты, оставшиеся до полуночи. Он нажимает на кнопку вызова, как только на экране высвечиваются четыре нуля.
На удивление, Каме отвечает почти мгновенно, даже не выдержав обязательные три гудка, как будто тоже ждал этого целый день.
- Алло?
- Алло… - тупо откликается Джин, чувствуя, как все заготовленные слова разом вылетают у него из головы. – Э-э… поздравляю с юбилеем!.. Наилучшие пожелания… и, ну…
- Спасибо, - вежливо благодарит Каме. – Знаешь, ты первый, кто дозвонился мне, ну… сегодня. Так-то меня поздравляют уже несколько дней. В пятницу давал интервью для «Maquia», и они заказали очень красивый торт. А вчера, после программы, отмечали с сотрудниками Going!…
Каме сообщает всю эту совсем ненужную Джину информацию торопливо, почти скороговоркой, а затем…
- И… гм-м… мы все-таки взяли хиатус, - добавляет он совершенно не к месту и замолкает, и Джин не понимает, какой именно реакции от него ждут, поэтому ограничивается простой констатацией:
- Да, слышал.
- Теперь фанаты ненавидят меня, Накамару отказывается обсуждать что-то кроме текущей работы, ну, а с Уэдой… мы и раньше особо не разговаривали… - продолжает Каме – на удивление жизнерадостно, учитывая то, что он, собственно, произносит. – Но все образуется, им просто сложно признать, что это было единственным разумным выходом… И мне больше не снятся «что, если».
- Вот и хорошо, - искренне соглашается Джин хотя бы с заключительной частью, и наконец вспоминает, о чем же собирался сказать. – Нам надо…
- Нам стоит… – одновременно с ним начинает Каме, и они оба останавливаются.
- Продолжай…
- Нет, ты первый!
- Нам надо бы как-нибудь встретиться и поговорить.
Улыбку в голосе Каме слышно даже сквозь звучки и шорохи мобильной связи.
- Похоже наши мысли сходятся!.. Вот только, – он виновато хмыкает, – мое расписание – форменный ад. Все как-то разом: дорама, сингл, юбилейный альбом, куча программ, которые нужно отснять до ухода Тагучи, с апреля – концерты, а потом… два фильма подряд – до середины июля. Когда-нибудь после них?
Джин мотает головой:
- Как раз примерно тогда начнется мой тур… если все сладится, с некоторыми площадками мы все еще не договорились. А это значит, что со следующего месяца у меня тоже все завертится. Не настолько, конечно, как у тебя, - усмехается он, - но мне хватит. Учитывая, что у меня нет за спиной ДжЕ, и я вроде как… сам руковожу всем организационным процессом.
Каме хихикает:
- Ну, мы с тобой и парочка! – и резко смолкает, видимо, осознав формулировку. Но он все еще улыбается, когда продолжает, Джину слышно. – Тогда… когда я начну сниматься? В первом фильме у меня не главная роль, так что вряд ли придется торчать на съемочной площадке изо дня в день и с утра до вечера...
- Давай, - соглашается Джин. – А если не срастется, то я попытаюсь выкроить денек даже посреди тура.
- Решено, - и Каме затихает, как будто – пусть все уже сказано – просто не торопится сразу же вешать трубку. – Ну, тогда… до встречи?
Наступает март, и, как и предсказывал Джин, его загруженность возрастает по мере того, как надвигающийся тур приобретает все более и более конкретные формы. К концу месяца ему уже не удается спланировать свое время так, чтобы полноценно следить за КАТ-ТУН на ТВ, и приходится ограничиваться обрывками информации, почерпнутыми в соцсетях, куда он ныряет каждый раз, как выдается свободная минута, чувствуя себя почти фанатом, ну, или сталкером… фанатом-сталкером, скорее всего.
КАТ-ТУН постепенно сворачивают групповую деятельность, изо всех сил изображая жизнерадостность и уверенность в собственном будущем, но в каждой следующей программе все сильнее сквозит щемящее предвкушение неизбежного «завершающего выпуска», и беззаботные улыбки даются мемберам все с большим трудом.
А потом в сети появляются отчеты с первых юбилейных концертов, и Джина скручивает невыносимым желанием – помчаться к Каме сейчас же.
Но кого он обманывает? Он мечется как умалишенный с обсуждения на обсуждение, просматривая почту в такси и пытаясь не запутаться в проектах костюмов, гудсов, декораций, рекламы и… мать твою, что там было еще? Ну или неделями напролет зависает в студии, корпя над аранжировками нового альбома, и, сказать по правде, даже Тею за последний месяц видел от силы четыре-пять раз, три из них – спящей…
Конечно, можно было бы выкроить минуту, чтобы позвонить… но у Джина плохо получается общаться по телефону, во всяком случае с Каме. Он запинается и путается, даже когда нужно просто поздравить с днем рождения, и совсем не уверен, что сумеет подобрать правильные слова, способные утешить Каме на расстоянии. Не уверен даже, что такие слова существуют. И Каме первый презрительно фыркнет, если Джин станет мямлить нелепые банальности, типа, «Держись!» или «Все как-нибудь образуется».
В итоге, выходит так, что Каме звонит ему сам. В последний день апреля, а если точнее, то уже в первый день мая, потому что на часах пятнадцать минут второго и Джин давно бы дрых без задних ног, вернись он сегодня домой. Но он в студии, наблюдает сквозь стекло за клавишником, записывающим трек к «Episode», и, услышав звонок, безмерно радуется, что сообразил добавить номер Каме в список «исключений» (вместе с Мейсой, своими родителями и воспитательницей Теи), когда накануне переводил все остальные контакты в беззвучный режим.
- Джин… - произносит Каме, после того как Джин снимает трубку, и голос Каме звучит глухо и сипло, как будто его горло саднит после нескольких часов непрерывного пения (что вполне может быть правдой, потому что концерт КАТ-ТУН закончился совсем недавно), или… как будто Каме плакал. Долго. Навзрыд.
- Знаю, что звоню немного неожиданно… - неуверенно продолжает он, и Джин понимает, что – куда бы дальше ни свернула беседа – это будет не тот разговор, который можно поддерживать параллельно с записью и в присутствии двух звукооператоров и менеджера музыканта, слышащих каждое сказанное им слово.
- Подожди секунду… - просит он Каме, и помахав рукой клавишнику: «Все нормально, не останавливайся!», обращается к звукооператорам:
– Я выйду на несколько минут. Пожалуйста, продолжайте в соответствии с тем, о чем мы говорили раньше…
- Ты занят, - констатирует Каме, тщательно маскируя даже малейшие признаки разочарования, которое должно быть испытывает. – Мне не следовало…
- Нет-нет-нет! – поспешно восклицает Джин, буквально выпрыгивая из комнаты и плотно прикрывая за собой дверь. – Даже не вздумай повесить трубку, Каменаши!.. Да, ты все правильно понял, я в студии, но просто наблюдаю за записью, и мы уже триста раз обсудили, как все должно звучать, так что они вполне справятся и без моего присутствия…
- Все равно получается, что я мешаю тебе работать… - вздыхает Каме, но хотя бы не отключается. – Тем более, я и сам толком не знаю, зачем позвонил…
- Соскучился по моему приятному голосу? – шутливо предполагает Джин в попытке чуточку поднять ему настроение.
- Может быть… - на удивление легко соглашается Каме. – Знаешь, в последнее время, с кем бы я ни разговаривал, все общаются со мной в таком фальшиво приподнятом тоне, как врачи в дорамах, пытающиеся скрыть от своего пациента, что его дни сочтены. А с Накамару… это скорее похоже на беседу двух безнадежно больных, убеждающих друг друга, что они как-нибудь обязательно выкарабкаются… - Он снова вздыхает. – И получается, что несмотря на… Как ты это назвал? «Все эти вещи»? …ты по-прежнему единственный человек, с которым мне не нужно притворяться.
- Ну так и не притворяйся, - серьезно откликается Джин. – Все очень хреново, да?
Нет никакой необходимости объяснять, что именно он подразумевает под «всё», и Каме тоже отвечает без колебаний:
- Хреново… Знаешь, по началу, когда мы только объявили, что уходим в хиатус… Казалось, это будет терпимо… Всяко лучше, чем другие возможные перспективы… Но теперь, когда конец совсем рядом… Такое ощущение, что мой мир рушится…
- Мне прийти? – предлагает Джин. Разумеется, ему придется снова перелопачивать график и извиняться перед клавишником, которого он специально ангажировал на всю ночь, чтобы записать все песни одним чохом - сегодня… Но это преодолимые трудности!
- Не глупи, Баканиши! - возмущенно восклицает Каме, но Джин-то знает, что он по-настоящему тронут. – У тебя там полная студия народа, который не выйдет оттуда, пока ты не одобришь конечного результата их работы. И не говори мне, что тебе плевать! Может, ты и балбесничал во всем остальном, но в отношении музыки всегда был чертовым перфекционистом…
- А мне и не плевать, - легкомысленно соглашается Джин, - но это моя студия и мой народ, и если я скажу: «Работа на сегодня окончена», то она и будет окончена. Преимущества того, что я сам себе начальник… И, Каме, - добавляет он уже серьезнее, потому что это что-то, что должно быть сказано, даже если их разговор обо «всех этих вещах» покуда откладывается, - ты… важный человек для меня. Настолько, что, если ты позвонишь, то, если я не на сцене или… ну я даже не знаю, в кресле у дантиста, я брошу все и отвечу. И если ты хочешь, чтобы я пришел, и я не… заграницей, через полмира отсюда, я приду, только скажи. Да даже если заграницей – приду, просто это займет немножко дольше, о’кей?.. Так что… Мне прийти?
Каме тяжело сглатывает – Джин слышит это сквозь трубку – и несколько секунд просто молчит, а когда заговаривает снова, его голос звучит еще глуше:
- Не сегодня… Я справлюсь. В любом случае, мне уже пора идти спать, иначе сегодня вечером не смогу выложиться по полной. А это… будет наш последний концерт… - он снова сглатывает, - на неопределенное время.
- Значит, я приду к тебе вечером, - обещает Джин, - после концерта. Во что бы то ни стало.
Каме снова молчит, долго, и Джин многое бы отдал за то, чтобы узнать, что за мысли крутятся у него в голове. «Ничего хорошего», догадывается он, когда в трубке слышится ровный, ничего не выражающий голос:
- После концерта я сразу же поеду на Going! и дома окажусь в лучшем случае полтретьего ночи. Так что, подумай хорошенько, что ты сейчас обещаешь. Я пойму, если ты не сможешь…
Джин фыркает.
- Вот и перед кем я только что распинался? Где, в том, что я втолковывал тебе минуту назад, было хоть что-нибудь о том, что я передумаю? Черт тебя возьми, завязывай со своей дерьмовой вежливостью, Каменаши, просто скажи мне, чего ты хочешь!
Каме делает глубокий вдох.
- Как я уже сказал, - повторяет он упрямо, - я пойму, если ты не сможешь, но… если сможешь… Да, приходи, пожалуйста. Я правда... не хочу снова оказаться в одиночестве в обнимку с бутылкой на полу своей кухни. Она… не для того предназначена.
- Вот так-то лучше! Тогда до вечера… И, Каме, - поспешно добавляет Джин до того, как тот отключится, - вы там… на концерте… оторвитесь от души! Покажите им, что КАТ-ТУН стоит того, чтобы его дождаться!
- Ох, лучше молчи, Аканиши! – прерывает его Каме, но Джин отчетливо слышит тихое растроганное хмыканье. – Так и быть, мы постараемся…
Пейринг: Акаме
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: периодическая безнадежность, доля взрослого цинизма, свободное истолкование истории о хиатусе КАТ-ТУН и полное пренебрежение канонными фактами, выходящими за временные рамки этой истории, в частности, вторым ребенком Аканиши.
Краткое содержание: В каком-то смысле, было бы легче, будь их отношения чем-то новым, не отягощенным горой противоречивого и сложного общего прошлого, возвышающейся перед ними, как непреодолимое препятствие - пугающий обрыв, с которого остается только – закрыть глаза и прыгнуть.
Часть 3
Первоначально Джин планирует дать Каме на размышления неделю, ну максимум две. Но потом их обоих закручивает суматоха бесконечных дел. Джину приходится полностью перекроить свои предновогодние планы из-за… нет, конечно, приятной, но крайне несвоевременной церемонии награждения, на которою нужно лететь в Китай, а ведь у него еще с десяток недописанных песен, ждущих своего часа, и рождественский праздник в садике у Теи, и подарки, которые надо выбрать, упаковать и вручить – сначала родителям Мейсы на Окинаве, а потом и его собственным – в Токио. Так что - не успевает он оглянуться, как уже наступает Новый год, и КАТ-ТУН выпускают сингл со слишком говорящим названием «Tragedy», но на Каунтдауне Каме пел с Пи и выглядел вроде бы нормально, а сейчас у него очередная дорама, мерзнет как цуцик в этих чертовых резиновых шлёпках, Джин боится, как бы не заболел.
И так, незаметно, время утекает сквозь пальцы, и, вторично вернувшись из Китая в конце января, Джин думает, что – вот, и тридцатилетие Каме совсем не за горами, чем не прекрасный и вполне оправданный повод позвонить?
До этого, впрочем, случается еще кое-что… КАТ-ТУН объявляют, что уходят на «перезарядку», и Джин не знает даже, что и думать по этому поводу. То есть, ну да, разумеется, он сам предложил Каме взять хиатус, но, если честно, ни на секунду не верил, что тот последует его совету. И еще меньше – в то, что согласятся другие.
Но потом Джин вспоминает тихий безжизненный голос, шепчущий в темноте: «Я так устал, что больше ничего не хочу…», и понимает причину.
Вот только сомнительно, что фанаты окажутся настолько же понимающими… Кому, как не Джину это знать из собственного опыта. Разумнее всего было бы даже не лезть в социальные сети в ближайшие несколько недель, может быть, даже месяцев, но он все равно делает это - вздрагивая от каждого негативного коммента, особенно, если тот нацелен на Каме, и надеясь, что Каме слишком занят, чтобы заниматься подобным мазохизмом.
Вполне возможно, что это и правда так, потому что дорама Каме все еще идет, и даже рейтинги в кои-то веки довольно приличные. По крайней мере, это не может не радовать.
Вечером двадцать второго, Джин нервничает до такой степени, что не может сидеть на месте и, в буквальном смысле, накручивает круги вокруг стола, сжав в руке мобильник и отсчитывая минуты, оставшиеся до полуночи. Он нажимает на кнопку вызова, как только на экране высвечиваются четыре нуля.
На удивление, Каме отвечает почти мгновенно, даже не выдержав обязательные три гудка, как будто тоже ждал этого целый день.
- Алло?
- Алло… - тупо откликается Джин, чувствуя, как все заготовленные слова разом вылетают у него из головы. – Э-э… поздравляю с юбилеем!.. Наилучшие пожелания… и, ну…
- Спасибо, - вежливо благодарит Каме. – Знаешь, ты первый, кто дозвонился мне, ну… сегодня. Так-то меня поздравляют уже несколько дней. В пятницу давал интервью для «Maquia», и они заказали очень красивый торт. А вчера, после программы, отмечали с сотрудниками Going!…
Каме сообщает всю эту совсем ненужную Джину информацию торопливо, почти скороговоркой, а затем…
- И… гм-м… мы все-таки взяли хиатус, - добавляет он совершенно не к месту и замолкает, и Джин не понимает, какой именно реакции от него ждут, поэтому ограничивается простой констатацией:
- Да, слышал.
- Теперь фанаты ненавидят меня, Накамару отказывается обсуждать что-то кроме текущей работы, ну, а с Уэдой… мы и раньше особо не разговаривали… - продолжает Каме – на удивление жизнерадостно, учитывая то, что он, собственно, произносит. – Но все образуется, им просто сложно признать, что это было единственным разумным выходом… И мне больше не снятся «что, если».
- Вот и хорошо, - искренне соглашается Джин хотя бы с заключительной частью, и наконец вспоминает, о чем же собирался сказать. – Нам надо…
- Нам стоит… – одновременно с ним начинает Каме, и они оба останавливаются.
- Продолжай…
- Нет, ты первый!
- Нам надо бы как-нибудь встретиться и поговорить.
Улыбку в голосе Каме слышно даже сквозь звучки и шорохи мобильной связи.
- Похоже наши мысли сходятся!.. Вот только, – он виновато хмыкает, – мое расписание – форменный ад. Все как-то разом: дорама, сингл, юбилейный альбом, куча программ, которые нужно отснять до ухода Тагучи, с апреля – концерты, а потом… два фильма подряд – до середины июля. Когда-нибудь после них?
Джин мотает головой:
- Как раз примерно тогда начнется мой тур… если все сладится, с некоторыми площадками мы все еще не договорились. А это значит, что со следующего месяца у меня тоже все завертится. Не настолько, конечно, как у тебя, - усмехается он, - но мне хватит. Учитывая, что у меня нет за спиной ДжЕ, и я вроде как… сам руковожу всем организационным процессом.
Каме хихикает:
- Ну, мы с тобой и парочка! – и резко смолкает, видимо, осознав формулировку. Но он все еще улыбается, когда продолжает, Джину слышно. – Тогда… когда я начну сниматься? В первом фильме у меня не главная роль, так что вряд ли придется торчать на съемочной площадке изо дня в день и с утра до вечера...
- Давай, - соглашается Джин. – А если не срастется, то я попытаюсь выкроить денек даже посреди тура.
- Решено, - и Каме затихает, как будто – пусть все уже сказано – просто не торопится сразу же вешать трубку. – Ну, тогда… до встречи?
***
Наступает март, и, как и предсказывал Джин, его загруженность возрастает по мере того, как надвигающийся тур приобретает все более и более конкретные формы. К концу месяца ему уже не удается спланировать свое время так, чтобы полноценно следить за КАТ-ТУН на ТВ, и приходится ограничиваться обрывками информации, почерпнутыми в соцсетях, куда он ныряет каждый раз, как выдается свободная минута, чувствуя себя почти фанатом, ну, или сталкером… фанатом-сталкером, скорее всего.
КАТ-ТУН постепенно сворачивают групповую деятельность, изо всех сил изображая жизнерадостность и уверенность в собственном будущем, но в каждой следующей программе все сильнее сквозит щемящее предвкушение неизбежного «завершающего выпуска», и беззаботные улыбки даются мемберам все с большим трудом.
А потом в сети появляются отчеты с первых юбилейных концертов, и Джина скручивает невыносимым желанием – помчаться к Каме сейчас же.
Но кого он обманывает? Он мечется как умалишенный с обсуждения на обсуждение, просматривая почту в такси и пытаясь не запутаться в проектах костюмов, гудсов, декораций, рекламы и… мать твою, что там было еще? Ну или неделями напролет зависает в студии, корпя над аранжировками нового альбома, и, сказать по правде, даже Тею за последний месяц видел от силы четыре-пять раз, три из них – спящей…
Конечно, можно было бы выкроить минуту, чтобы позвонить… но у Джина плохо получается общаться по телефону, во всяком случае с Каме. Он запинается и путается, даже когда нужно просто поздравить с днем рождения, и совсем не уверен, что сумеет подобрать правильные слова, способные утешить Каме на расстоянии. Не уверен даже, что такие слова существуют. И Каме первый презрительно фыркнет, если Джин станет мямлить нелепые банальности, типа, «Держись!» или «Все как-нибудь образуется».
В итоге, выходит так, что Каме звонит ему сам. В последний день апреля, а если точнее, то уже в первый день мая, потому что на часах пятнадцать минут второго и Джин давно бы дрых без задних ног, вернись он сегодня домой. Но он в студии, наблюдает сквозь стекло за клавишником, записывающим трек к «Episode», и, услышав звонок, безмерно радуется, что сообразил добавить номер Каме в список «исключений» (вместе с Мейсой, своими родителями и воспитательницей Теи), когда накануне переводил все остальные контакты в беззвучный режим.
- Джин… - произносит Каме, после того как Джин снимает трубку, и голос Каме звучит глухо и сипло, как будто его горло саднит после нескольких часов непрерывного пения (что вполне может быть правдой, потому что концерт КАТ-ТУН закончился совсем недавно), или… как будто Каме плакал. Долго. Навзрыд.
- Знаю, что звоню немного неожиданно… - неуверенно продолжает он, и Джин понимает, что – куда бы дальше ни свернула беседа – это будет не тот разговор, который можно поддерживать параллельно с записью и в присутствии двух звукооператоров и менеджера музыканта, слышащих каждое сказанное им слово.
- Подожди секунду… - просит он Каме, и помахав рукой клавишнику: «Все нормально, не останавливайся!», обращается к звукооператорам:
– Я выйду на несколько минут. Пожалуйста, продолжайте в соответствии с тем, о чем мы говорили раньше…
- Ты занят, - констатирует Каме, тщательно маскируя даже малейшие признаки разочарования, которое должно быть испытывает. – Мне не следовало…
- Нет-нет-нет! – поспешно восклицает Джин, буквально выпрыгивая из комнаты и плотно прикрывая за собой дверь. – Даже не вздумай повесить трубку, Каменаши!.. Да, ты все правильно понял, я в студии, но просто наблюдаю за записью, и мы уже триста раз обсудили, как все должно звучать, так что они вполне справятся и без моего присутствия…
- Все равно получается, что я мешаю тебе работать… - вздыхает Каме, но хотя бы не отключается. – Тем более, я и сам толком не знаю, зачем позвонил…
- Соскучился по моему приятному голосу? – шутливо предполагает Джин в попытке чуточку поднять ему настроение.
- Может быть… - на удивление легко соглашается Каме. – Знаешь, в последнее время, с кем бы я ни разговаривал, все общаются со мной в таком фальшиво приподнятом тоне, как врачи в дорамах, пытающиеся скрыть от своего пациента, что его дни сочтены. А с Накамару… это скорее похоже на беседу двух безнадежно больных, убеждающих друг друга, что они как-нибудь обязательно выкарабкаются… - Он снова вздыхает. – И получается, что несмотря на… Как ты это назвал? «Все эти вещи»? …ты по-прежнему единственный человек, с которым мне не нужно притворяться.
- Ну так и не притворяйся, - серьезно откликается Джин. – Все очень хреново, да?
Нет никакой необходимости объяснять, что именно он подразумевает под «всё», и Каме тоже отвечает без колебаний:
- Хреново… Знаешь, по началу, когда мы только объявили, что уходим в хиатус… Казалось, это будет терпимо… Всяко лучше, чем другие возможные перспективы… Но теперь, когда конец совсем рядом… Такое ощущение, что мой мир рушится…
- Мне прийти? – предлагает Джин. Разумеется, ему придется снова перелопачивать график и извиняться перед клавишником, которого он специально ангажировал на всю ночь, чтобы записать все песни одним чохом - сегодня… Но это преодолимые трудности!
- Не глупи, Баканиши! - возмущенно восклицает Каме, но Джин-то знает, что он по-настоящему тронут. – У тебя там полная студия народа, который не выйдет оттуда, пока ты не одобришь конечного результата их работы. И не говори мне, что тебе плевать! Может, ты и балбесничал во всем остальном, но в отношении музыки всегда был чертовым перфекционистом…
- А мне и не плевать, - легкомысленно соглашается Джин, - но это моя студия и мой народ, и если я скажу: «Работа на сегодня окончена», то она и будет окончена. Преимущества того, что я сам себе начальник… И, Каме, - добавляет он уже серьезнее, потому что это что-то, что должно быть сказано, даже если их разговор обо «всех этих вещах» покуда откладывается, - ты… важный человек для меня. Настолько, что, если ты позвонишь, то, если я не на сцене или… ну я даже не знаю, в кресле у дантиста, я брошу все и отвечу. И если ты хочешь, чтобы я пришел, и я не… заграницей, через полмира отсюда, я приду, только скажи. Да даже если заграницей – приду, просто это займет немножко дольше, о’кей?.. Так что… Мне прийти?
Каме тяжело сглатывает – Джин слышит это сквозь трубку – и несколько секунд просто молчит, а когда заговаривает снова, его голос звучит еще глуше:
- Не сегодня… Я справлюсь. В любом случае, мне уже пора идти спать, иначе сегодня вечером не смогу выложиться по полной. А это… будет наш последний концерт… - он снова сглатывает, - на неопределенное время.
- Значит, я приду к тебе вечером, - обещает Джин, - после концерта. Во что бы то ни стало.
Каме снова молчит, долго, и Джин многое бы отдал за то, чтобы узнать, что за мысли крутятся у него в голове. «Ничего хорошего», догадывается он, когда в трубке слышится ровный, ничего не выражающий голос:
- После концерта я сразу же поеду на Going! и дома окажусь в лучшем случае полтретьего ночи. Так что, подумай хорошенько, что ты сейчас обещаешь. Я пойму, если ты не сможешь…
Джин фыркает.
- Вот и перед кем я только что распинался? Где, в том, что я втолковывал тебе минуту назад, было хоть что-нибудь о том, что я передумаю? Черт тебя возьми, завязывай со своей дерьмовой вежливостью, Каменаши, просто скажи мне, чего ты хочешь!
Каме делает глубокий вдох.
- Как я уже сказал, - повторяет он упрямо, - я пойму, если ты не сможешь, но… если сможешь… Да, приходи, пожалуйста. Я правда... не хочу снова оказаться в одиночестве в обнимку с бутылкой на полу своей кухни. Она… не для того предназначена.
- Вот так-то лучше! Тогда до вечера… И, Каме, - поспешно добавляет Джин до того, как тот отключится, - вы там… на концерте… оторвитесь от души! Покажите им, что КАТ-ТУН стоит того, чтобы его дождаться!
- Ох, лучше молчи, Аканиши! – прерывает его Каме, но Джин отчетливо слышит тихое растроганное хмыканье. – Так и быть, мы постараемся…
Продолжение следует.
@темы: Kamenashi Kazuya, Akanishi Jin, Неизменные вещи, Мои фики
-
-
08.02.2019 в 11:12За перевод - СПАСИБО!
-
-
08.02.2019 в 17:39-
-
08.02.2019 в 20:16Я тебе безмерно благодарна, моя хорошая, за то, что ты выбираешь к переводу такие душевные вещи...
-
-
09.02.2019 в 12:09-
-
10.02.2019 в 00:24LotRAM, ну вот видишь, не успели мы поругать мироздание, как сразу и дали Каме работу))) Будем теперь ждать
-
-
10.02.2019 в 01:39-
-
10.02.2019 в 12:47-
-
10.02.2019 в 14:01