Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Бригадный подряд" представляет (анонс перевода)

Дата премьеры: Скоро на ваших мониторах! 13 лет спустя после того, как Джин покинул КАТ-ТУН, жизнь его сложилась не совсем так, как он планировал. Последнее, чего он ожидал, это то, что Каменаши Казуя появится на пороге его квартиры, чтобы ткнуть его носом в его печальное положение. Последнее, чего ожидал сам Каменаши Казуя, это то, что он будет возвращаться снова и снова. Credit: De sh 9 1/2 недель ("9 1/2 weeks" NC-17, слэш, будущее АУ, 15 глав. Авторы: haikuesque (Solo и jo_lasalle) - разрешение на перевод получено Переводчик: somewhere_there Беты: Дила, Nefritica, chujaia Пейринг/персонажи: Акаме (Аканиши Джин и Каменаши Казуя), Куроки Мейса, Накамару Юичи, Танака Коки, Уэда Тацуя, Ямашита Томохиса (Пи), Тегоши Юя, Кимура Такуя, Мацумото Джун, Китагава Джонни и другие. При выкладке этого фика авторы пошли на интересный эксперимент, который нам хотелось бы повторить. Они выкладывали его по дням - в соответствии с событиями, происходящими в фике: вторник — во вторник, среду — в среду и т.д. В условиях дайри мы будем поднимать каждую главу-неделю, постепенно добавляя к ней новые дни, пока не придет время для новой главы. Соответственно, пролог фика будет опубликован в следующий вторник, а дальше - следите за обновлениями!

---

01.07.2014 в 12:06

Пишет  Kyzym:

01.07.2014 в 15:01

Пишет  Hissa C.K.:

Прошу минутку внимания!!!

Дорогие девушки! Давайте поздравим и поддержим Джина своими весточками, подобно тому, как поддержали Коки…
www.youtube.com/watch?v=gfGsc8WGAtw
Есть кому создать видео из фотографий с поздравлением, со словами поддержки, либо фото с дисками и прочим, либо рисунок – всяческая положительная активность приветствуется!
Не обязательно засветить фото себя или знать японский. Используйте английский.
Давайте соберем фото-послание для Джина и внесем свою лепту приятного в этот день, 4 июля!!

Весточки можно оставить до 4-го включительно, до 11:00 по московскому времени.
Здесь в комментариях или же отправить на почту [email protected]

---

Мелодия ветра

Название: Мелодия ветра
Бета: Дила, chujaia
Оригинал: scorch66 "Feel the breeze" — разрешение получено
Размер: 1053 слова
Пейринг: Накамару Юичи (Юччи)/Каменаши Казуя (Каме)
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: После защиты диплома Накамару чувствует себя непобедимым.
Примечание: Написано до того, как стала известна тема диплома Накамару.


Колокольчик танцует под мелодию ветра, и Каме откидывает волосы назад, чтобы лучше видеть Накамару, сидящего на балконном стуле, склонившись над какими-то серьезными, судя по виду бумагами. Каме хмурится.

- Я думал, ты уже защитился. Чем ты все еще занимаешься? – гамак поскрипывает, когда он переворачивается на бок. – Ты у меня в гостях, знаешь ли. Предполагается, что ты должен уделять внимание хозяину.

- А по-моему, это работает как раз наоборот, особенно, если ты вытащил кого-то к себе в гости в шесть часов утра.

Ветер ерошит волосы Накамару, и когда он поднимает голову, Каме охватывает неудержимое желание запустить свои пальцы в мягкие каштановые пряди. Но чтобы сделать это, придется сначала выкарабкаться из гамака. Как ни смотри, идея заманить туда Накамару гораздо, гораздо привлекательнее.

- Я думал, что ты вообще–то ранняя пташка, но… - Каме роняет голову на руку и смотрит на Накамару широко распахнутыми глазами с той пристальностью, значение которой Накамару прекрасно понимает, судя по тому, как он нервно облизывает губы, - но если ты и правда все еще хочешь спать, ты всегда можешь присоединиться ко мне.

- Я работаю.

Каме усмехается.
- Всегда считал, что из нас двоих работоголик - я, но если это так важно, я тоже могу придумать тебе занятие.

Годы, а может, всего лишь месяцы назад, это был бы тот момент, когда Накамару бы залился краской и, заикаясь, начал бормотать какие-то отмазки, или шелестеть бумагами и быстро менять тему, стараясь не встречаться с ним взглядом. И не важно, что они целовались и обжимались буквально пару минут назад, потому что «до» и «после» являлись для него абсолютно разными вещами. Как будто Накамару мог отложить в сторону свою добропорядочность только на ограниченный период времени. Период, отведенный для совершенно недобропорядочных действий Каме, но ограниченный, да.

Теперь Накамару ловит его улыбку и отвечает на нее своей собственной, только более мягкой, благодаря его пухлым губам и морщинкам, образующимся в уголках глаз.

- У тебя ни стыда, ни совести, знаешь ли, - говорит он, и Каме быстро сдвигается глубже, чтобы освободить место, когда он аккуратно складывает свои бумаги и поднимается со стула. Каме изо всех сил старается удержать улыбку, вызванную столь легкой победой: на этот раз ему даже не пришлось простонать его имя – слог за протяжным слогом.

- Эта штука не сломается, а? – спрашивает Накамару, подозрительно косясь на опоры, когда они поскрипывают под весом его колена.

- Не-а. Он рассчитан на двоих.

Накамару смотрит на него с вопросительной полуулыбкой, и это что-то новое и неправильное, потому что – с каких это пор Накамару позволено быть тем, кто поддразнивает?
- Как удобно.

- Заткнись и залезай, - говорит Каме и тянет его на себя, пока тот не падает бок о бок с ним. Они хохочут, гамак раскачивается, и Каме закрывает глаза, следуя за его движениями и прислушиваясь к звуку колокольчика и стуку сердца Накамару у себя под ухом.

- Ты вроде собирался придумать мне занятие? – напоминает Накамару.

- Еще какое, - Каме закидывает на него ногу и мостится ближе, чувствуя, как исходящее от Накамару тепло приятно контрастирует с прохладным ветерком, овевающим спину. – Это, знаешь ли, очень сложная работа - быть моей подушкой.

Смех Накамару звучит откуда-то снизу.

- Уж это точно. Кое-кто слишком налегал на «Sours»? – и немедленно, откуда не возьмись, появляется рука, обвивающая его за плечи, не давая ему возмущенно откатиться. – Но мне так даже больше нравится, - продолжает Накамару почти задумчиво, слегка поглаживая большим пальцем по контуру его руки.

Каме хмыкает.
- Вот думаю, что надо бы и тебе послать пакетик-другой. Ты, знаешь ли, не вполне похож на подушку. Не слишком-то мягкий.

- Да, жаль, не правда ли? – тут же откликается Накамару, - О чем я только думал, когда все эти годы учил экологию, в то время как мог бы учиться спасать мир – по одной совместной дрёме за раз.

- Видимо, ты не такой уж умный, Юччи, - улыбается Каме ему в грудь и тянет ногу, чтобы пощекотать ему пятки своими пальцами. – Я ведь тебя уже поздравил с защитой, да?

- Мне кажется, сейчас уже в пятый раз, - смеется Накамару, и Каме наслаждается этим звуком. – Но ничего страшного. Я не такой уж умный и временами забывчивый. Так что продолжай мне напоминать.

На этот раз смеется Каме и слегка запрокидывает голову, чтобы встретиться с Накамару взглядом.

- А ты становишься смелее.

Накамару отводит назад его волосы, и Каме тянется навстречу руке и хихикает, когда ветерок снова приводит прическу в полный беспорядок.

- И в чем же это выражается?

Каме указывает подбородком на позу, в которой они лежат.
- Не каждый день ты буквально обвиваешься вокруг меня.

- А я то думал, что я все время вьюсь вокруг тебя… - В ответ на очень выразительный взгляд, Накамару разражается смехом. - Ну ладно, хорошо. Это просто такая фаза. Позволь мне насладиться моментом, пока я чувствую себя непобедимым после этого кошмара с защитой диплома. В сравнении с моими профессорами ты уже не кажешься таким пугающим.

- Я не понял, это вызов?

Накамару улыбается.
- Каме, я раскачиваюсь в твоем гамаке и предлагаю тебе себя в роли живой подушки. Думаю, этот раунд за мной.

Каме фыркает.
- Будем считать, что это ничья.

Поцелуй Накамару неожиданный и быстрый – сильное, нежное касание у него на губах – и когда тот отодвигается, Каме остается только хлопать глазами.

- Я выиграл, - твердо повторяет Накамару. И его рука на спине у Каме, чуть выше ягодиц – такая большая и решительная, и это что-то новое, и неправильное… и восхитительное. Это впервые. И Каме чувствует, как лицо заливает жаром, как не случалось уже давно. И никогда прежде – из-за украденного поцелуя. И – никогда с Накамару.

- Ты выиграл, - соглашается Каме и быстренько ныряет обратно вниз, к Накамару на грудь. Это здорово. Прекрасно. Потрясающе. И по-другому, и немножко опасно, и Накамару пока совершенно не обязательно знать, до какой степени это на него действует.

Они раскачиваются туда-сюда в молчании, под шелест листьев и собственное редкое случайное шевеление, пока Накамару не тыкает легонько Каме в бок, чтобы проверить, не заснул ли тот уже совсем.

- Каме?

- Гм-мм?

- Кажется, мои бумаги пытаются улететь.

- А-а… Тогда тебе надо спасти их…

- Надо, правда?

Ветер дует, колокольчик звенит, ветви танцуют, а они продолжают раскачиваться.

Каме тихонько хихикает – с закрытыми глазами и пальцами ног, которые он спрятал в тепле между лодыжек Накамару.

- Слишком уютно здесь?

Рука вокруг его талии сжимается крепче.
- Гм-мм… не хочу сбрасывать свое живое одеяло?

- Хорошо.

- Даже лучше.

Каме смеется.
- Смотри, завтра я точно выиграю.

@темы: Переводы фиков, Kamenashi Kazuya, Nakamaru Yuichi

---

Раз уж меня осалили сразу с двух сторон, то видимо придется...

Правила:
1: Всегда постить правила.
2: Ответь на вопросы, которыми тебя осалили, и задай 11 своих.
3: Отметь 11 человек.
4: Проинформируй, что ты их отметил.

Вопросы от Kyzym:
1. С чем ассоциируется первое мая?
Наверное с чем-то совсем из детства: с солнцем, с шариками, с раскидайчиками на резинках и петушками на палочках. Еще с тех демонстраций, на которые ходили с маминой работы. Если более обще - то как бы окончательная убежденность, что весна пришла.

2. Как проводите время в поезде, самолете или в машине во время долгих поездок?
Сплю. Потому что накануне всю ночь собиралась или надо было раньше вставать, да и просто - хронический недосып. В самолете засыпаю до того, как взлетаем обычно.

3. Если бы у тебя была супер сила, то какая?
Летать. Не знаю, супер-сила это или нет, но летать. Без всяких приспособ - усилием тела/мысли. Мне такие сны снились, будто я лечу. Не то, чтобы парю, потому что процесс требовал физического-психического напряжения, и было немножко страшно "не справиться с управлением", но все равно это было здорово.

4. Что может тебя быстро успокоить?
Что-то требующее простых повторяющихся действий - мыть посуду, вычищать фотографию от буковок, в таком роде.

5. Планы на лето?
Работать. У нас лето - самая страда. Еще хочу съездить на дачу - давно там не была, мама пару лет туда не выезжала, ну и мне повода не было. И что-то потянуло. А еще хочу выкроить время просто побродить по городу где-нибудь на излете белых ночей, тоже - потому что давно этого не делала, а люблю.

6. Песня, засевшая в голове.
В разные моменты разные - иногда то, что играло по радио на работе, иногда то, что слушала в ушах, иногда вообще откуда ни возьмись. Два дня подряд болела Himitsu no More Коизуми Кёко, потом вдруг поймала себя на том, что напеваю "Возьмемся за руки друзья" (ужас, позор, половину слов не помню), а потом вдруг - "Друзья, давайте все умрем" Аквариума (и все слова помню - к собственному удивлению).

7. Умеешь готовить? Какое блюдо получается лучше всего?
Что считать умением? Сформулируем так, я готовлю вкусно (есть даже специальная история - сын еще учился в школе, мы пришли к эндокринологу и она назначила диету, но я забыла спросить - есть ли ограничения по соли/специям, пришли на второй прием, я спросила, она говорит: специальных ограничений нет, но можно поменьше, чтобы было невкусно. Мой мальчик подумал-подумал и ляпнул: Невкусно у мамы все равно не получится)
Но я импровизатор - готовлю на глазок и по наитию (крыс Рататуй, когда он нюхал гриб, а потом сыр - это я)). Рецепты даются с трудом. Выпечка - вообще не мое. Я в основном по вторым блюдам и салатам)) Люблю мяско-рыбку готовить)

8. Если бы попросили придумать имя для ребенка (мальчик/девочка на выбор) какое имя выбрала бы и почему?
Девочка - Ксюша, мальчик - Кеша (собственно, Кешу имею)) Ни по чему - просто нравятся.

9. Как попала на дайри?
Благодаря фикам) Я вообще до этого много лет жила исключительно в англоязычном сегменте интернета. Под каким-то Акаме-фанфиком увидела ссылку на русский перевод - пошла почитать ради интереса (не на дайри... гм, и не на фикбук, какой-то другой сайт был, уже не помню). И это натолкнуло - посмотреть, что пишут/говорят о джоннисах на русском. Вуаля - дайри))

10. Кошка или собака?
Кошка однозначно. Всю жизнь у нас жили кошки, но и в принципе - хожу сама по себе и нуждаюсь в личном пространстве, и уважаю эти качества у людей и животных. Потребность собаки в хозяине - для меня чересчур.

11. Какой последний просмотретнный фильм/дорама. Посоветуешь ли другим?
Гм, давно ничего не смотрела. Последнее что смотрела - "47 ронинов", вполне можно смотреть. Умилилась паучкам, как будто сбежавшим из "Псов-воинов" с Такки))

Вопросы от ДарьяИвлева:

1. Есть ли у тебя какой-нибудь ежедневный ритуал, что им является?
Гм... так и не припомнить ничего. Ну наверное - когда иду с работы, то когда уже подхожу к дому, я должна обязательно остановиться, постоять, покурить, подумать - снаружи, на улице. Такой своеобразный буфер, переходной момент - от состояния "на работе" к состоянию "дома".

2. Можешь ли простить человеку невежество и глупость, если он хорошо к тебе относится? Даже если это член семьи?
Гы, о последнем вопросе - у нас в семье невежественных и глупых нет, есть только упертые и обидчивые)) А вообще - если это не подается с апломбом, то да, могу. Может покоробить внутри, а может и умилить - в зависимости от обстоятельств, но это не самые страшные грехи - в моей иерархии))

3. Перед каким распространенным соблазном ты можешь устоять?
Перед сладким. Ем с удовольствием, но чтобы хотелось до дрожи - нет.

4. Умеешь ли ты копить деньги? Если да, дай совет!
Ох нет, боюсь совершенно не умею и никогда не умела.

5. Что предпочтешь: яркую бижутерию или изысканные украшения из драгметаллов?
Сейчас не ношу почти ничего, но носила и то, и другое - это зависит от того, что на тебе одето. Разные вещи и требуют разного.

6. Терпишь ли ты хамство, как на него отвечаешь?
Злюсь и огрызаюсь (хотя каждый раз обещаю себе молчать, и собственно молчу сначала, но если продолжают, то рявкаю).

7. Тебе больше нравится холодная или жаркая погода?
Мне больше нравится ни то, ни се - весенне-осенний вариант). Но к жаре привыкаю легче, чем к холоду.

8. Что для тебя является абсолютной ценностью? Не материальной, разумеется.
Умение воспринимать чужую точку зрения (это вот к вопросу об иерархии выше - фанатизма, не умения слышать противоположное мнение вообще, не выношу агрессивно). Умение удивляться миру. Забота, не требующая слов.

9. Чем пользуешься для удаления нежелательной растительности? (это важно)
По старинке - бритвой.

10. Как ты поняла, что твой ичибан - это твой ичибан?
Ох, а как все это понимают? Мне кажется, это происходит незаметно и исподволь, ловишь себя, когда уже слишком поздно, когда ты уже смотришь все, что можно посмотреть, и читаешь все, что можно прочитать. Но вообще - наверное, когда он становится интересен не только, как артист, а как человек, и хочется залезть к нему в голову и понять, что он думает. Разве не так? Получается - когда захотелось придумывать о нем фики?

11. С кем из джоннисов ты бы сходила на свидание?
Гм, для свиданий я наверное уже старовата, нэ? Но я бы погуляла по городу с Каме и, пожалуй, с Джунно, хотя с Джунно я бы лучше сплавала на катере. Ну а с Каме... (мечтать, так мечтать) что-нибудь сготовила бы на кухне. Хотя нет, погуляла бы тоже).

Мои вопросы (боже, это полный бред):

1. Отпуск - спокойный или активный? Лежать на солнышке, вяло копаться в саду, читать книжки, или бегать как савраска, пытаясь как можно больше увидеть и успеть?
2. Воздух, вода, земля, огонь - какая стихия ваша? По собственным ощущениям, а не по гороскопу, что ближе/важнее/приятнее?
3. Что такое свобода - с вашей точки зрения? Когда вы чувствуете себя свободными?
4. Вы решительный человек?
5. Велосипед, мотоцикл или машина? Если просто прокатиться для удовольствия.
6. После какого поступка вы точно прекратите общаться с этим человеком?
7. Если бы вам предложили завести рыбок или песчанок/мышей, что бы вы выбрали?
8. Любите ли вы детей - не своих собственных, а в принципе?
9. Фанатство - что это такое? Или чем фанат отличается от не фаната?
10. Почему КАТ-ТУН? (думается мне, что в связи со спецификой моего дневника, безразличных к КАТ-ТУН среди моих ПЧ нет)
11. Если бы вам выпал шанс поучаствовать в съемках телепрограммы со своим ичибаном, и вы могли выбрать о чем она будет, что бы это было?

Осаливаю: *Juliette*, chujaia, Kyzym, M-Tai, Nefritica, RingoRing0, V!Karna, zlatvic, Айса Малкавиан, Дила, ~mikky~

---

Кэп спешит, но как всегда опаздывает...

Название: Polka never dies
Монтаж видео: somewhere_there
Монтаж звука: Mr. Dareuds
Пейринг/Персонажи: Каменаши Казуя, Аканиши Джин, Тагучи Джунноске, Танака Коки, Уэда Татсуя, Накамару Юичи
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники:
музыка: Dreadnaughts "Polka never dies"
видео: официальные концертные DVD группы, живые выступления в музыкальных телепередачах
Продолжительность и вес: 1:52; 33.9 Mb. скачать
Примечание: По заявке Ringo-Freek (WTF Shingeki no Kyojin 2014): я буду наглым, ибо ваши клипы заставили меня задуматься, что я скучаю по мальчикам, поэтому буду рада получить на эту заявку небольшой ролик юмор с любым составом персонажей)
Размещение: запрещено без разрешения автора

@темы: Мои видео, Kamenashi Kazuya, Akanishi Jin, KAT-TUN, Tanaka Koki, Ueda Tatsuya, Nakamaru Yuichi, Taguchi Junnoske

---

Из блога человека, который снимался в "Ванкувер но Асахи"

Не знаю, будет ли это кому интересно, потому что о Каме он упоминает только один раз - 7 апреля, так что если что, можете читать только эту запись. Но зато, Каме почти единственный из актеров, кого он упоминает, а это дорогого стоит.
В основном же это просто бытовые записи 47-летнего американца, живущего в Японии и снимавшегося в массовке, мне было интересно почитать именно с этой точки зрения.

18 марта. Я буду сниматься в кино…
Оно выйдет в декабре, но мы снимаемся уже сейчас.
Не скажу вам, что это за фильм, или где он снимается. Но могу сказать вам, что действие происходит в 1930-е годы.
Расскажу больше, когда получу разрешение… но не раньше.
(Я в массовке, не в главных ролях, но [на экране] я буду достаточно заметен!!!)

19 марта. О чем говорят на съемочной площадке!
Какой интересный день был у меня сегодня. Хорошая аура со всех сторон и прекрасные люди.
О чем только мы не разговаривали. Но одна цитата однозначно запомнилась:
You look like a BLURRY woman. (Прим. пер. дословно: Ты выглядишь как размытая (нечеткая) женщина. Могу только предположить, что имелось в виду burly – крупная, дородная)))

24 марта. Шестой съемочный день
По крайней мере для меня. Завтра будет седьмой, и это будут круглосуточные съемки.
Интересный вопрос, кстати, как мне подготовиться к ним? Одно точно, я непременно возьму с собой еду.
Питание на съемочной площадке, как бы это сказать… СОВСЕМ недостаточное.
Зато атмосфера прекрасная.

27 марта. Усталость… какое любопытное слово.
Так много степеней и оттенков в его значении. И я только что прочувствовал новую степень.
На этих съемках случаются дни, когда они идут почти непрерывно, всего три часа между тем, когда автобус привозит тебя со съемочной площадки (до которой два с половиной часа езды) и увозит обратно).
Так что такие «непрерывные» дни означают 48 часов работы с мимолетным сном посередине, потому что в автобусе я спать не могу.
Но теперь еще добавились ночные съемки… Я достаточно хорошо отснялся в ночной сцене, добрался до дома и то засыпал, то просыпался все утро – от голода и т.п.
Но весь следующий день… я практически весь день не вылезал из постели… Отключусь, проснусь, проверю почту, попью воды и тут же снова отключусь. Устал.
Но мне нравится. В такой усталости есть чувство, что ты заработал ее, занимаясь чем-то по настоящему творческим. И с нетерпением жду продолжения.
«Камера готова! Дубль два…. Три, два, один. Начали!»

31 марта. Едем на побережье в Чибе (я там впервые)
Для следующей сцены мы едем на океан, куда-то на побережье (я и сам не знаю куда))
Но будет здорово снова увидеть Тихий океан. Там где я живу, вид совсем другой и слишком привычный. Ну и в придачу – пляжи, коммерция и т.п.
Но там будет другое – дикое побережье, я это люблю. Утесы Дувра, остров Танжир – в таком роде. На самом деле жду завтрашнего дня. Возьму с собой маленький фотоаппарат и сделаю несколько снимков (нельзя снимать только актеров и съемочную площадку, в остальном фотоаппараты не запрещены).
Но мне нравятся открытые прибрежные пространства, нет ничего лучше, чем гнать на мотоцикле по прибрежному шоссе, и конечно взять с собой что-нибудь вкусненькое поесть и выпить, разумеется. Остановиться и слушать, как волны разбиваются об утесы, и кричат чайки. Выпить красненького, закусить сыром, смотреть как солнце движется по небу. Как меняется его цвет… Но, да, большую часть дня я буду в костюме и играть свою роль.
Но свежий морской воздух… ждет меня завтра. Я точно получу удовольствие (может стоит потихоньку прихватить с собой бутылочку хорошего виски?!)

2 апреля. 00:47 и я только что добрался до дома
Со съемочной площадки в Чибе…
Океанские виды, 1918 год, японцы приплывают в Канаду. Я был рабочим в доках. Мы снимали одну и ту же сцену практически 20 раз с разных углов и на разной скорости… да-с, одну сцену. Весь день и большую часть вечера. Но этот процесс дал возможность поболтать между дублями. Я сегодня познакомился с интересными людьми. Да. И мы трое, вернувшись в Синдзюку в 10 вечера задержались в баре за отличным бочоночком виски. Так сказать, закончили на хорошей ноте. А потом последняя электричка домой.
Но я дома, усталый и счастливый. Это был хороший день.

4 апреля. Снова на съемочную площадку
Уезжаю в Точиги, автобус будет ждать в 11 вечера. Сейчас 10:45 утра и я чиню гитару. Думаю о том, какая погода будет завтра, как одеваться, что взять с собой в смысле еды, какую роль мне дадут и т.д. и т.п.
Но сегодня, 5-6 мне может быть предстоит сниматься два дня подряд. А значит останавливаться в Токио на то время, пока они почистят автобусы (3 часа).
То есть… съемки весь день, переодеться в нормальную одежду, потом назад в Токио (20:30 или около того, потом ОПЯТЬ на полуночный автобус тремя часами позже и назад на съемочную площадку).
Выбор:
1. Поспать и принять душ в Net Cafe.
2. Пойти в бар и выпить с парой других парней и плевать на душ.
3. Сниматься только один день и поехать домой.
Думаю выбрать 3 будет признаком слабости, как вам кажется?

4 апреля. Солнце село…
И я жду момента отправления… Токио – самый большой город планеты. Я приехал сюда из места, все население которого составляет 250000… столько человек, наверное, проходит по пешеходному переходу в Сибуе после одного сигнала светофора…
Но мои сумки собраны, и я сяду на поезд отсюда, где живу, в самое сердце дракона, и там пересяду на автобус, который повезет меня в сельскую местность… Воздух там такой чистый. Но я буду там не просто, чтобы наслаждаться этим.
Я буду сниматься. В крупном кинопроекте… вау… в это все еще трудно поверить.

7 апреля. Думаю мое участие закончено
Не уверен, но прошлой ночью была небольшая церемония, бейсбольное поле было заполнено актерами и актрисами, раздавали цветы, благодарили поименно и вручали памятные подарки.
Но не всем… Режиссер подошел и поблагодарил нас (массовку), и на сегодняшний момент съемки бейсбольной части истории закончены. То что осталось – сцены из жизни и истории героев, там будет не нужна такая большая массовка. Так что мое участие скорее всего окончено.
И мне удалось поучаствовать в этом. И встретить несколько очень-очень классных людей (и некоторых не очень классных тоже)
Добрые слова [от меня] в адрес:
Коске-сана (ассистента режиссера), который похоже никогда не спит
Накамура-сана, отвечающего за реквизит и за то, чтобы все шло как надо (и в кармане рубашки у которого всегда найдется гавайская сигара)
Кристиана Стормса, человека у которого есть план… и лингвистического посредника по всем вопросам
Камиджи-сана, за то, что разговаривал со мной о бейсболе и общался с детьми (Прим. пер.: тут как и у Каме не понятно – именно детьми или Kids в значении «ребятами»)
Каменаши-сана (КАТ-ТУН), который вчера выглядел таким измотанным, но тоже нашел время просто пообщаться со всеми детьми (см. выше)
Шиори, Эмили и Рю, трех девушек, которые следили, чтобы все шло как надо, и каким-то образом не двинулись от этого сами.
Команды звуковиков в целом. Мы толковали об аппаратуре… и это было круто.
Друзей, которых я приобрел (перечисляет)
Вау, как все это было!
Это было здорово. Это было интересно, и это было утомительно, и это было ХОЛОДНО, ЧЕРТОВСКИ холодно
Теперь ждите выхода фильма в декабре
Ванкувер но Асахи. Фильм о японцах в Канаде с 1918 по 1942 и еще далее, память которую они оставили у канадцев
Реальная история. И я в ней снимался
Мне это нравится

9 апреля. Съемки Ванкувер но Асахи
Ну, похоже, что мне еще предстоят два съемочных дня. Круто, 12 и 13, 48 часов почти непрерывно, с коротким перерывом на сон, так что я намереваюсь накачаться витаминами и энергетическими напитками, прежде чем выеду, и взять еще с собой. Еда на съемочной площадке УЖАСНА, и я имею это в виду во всех возможных смыслах. Они просто не имеют понятия как кормит «гайдзинов». Но – у них есть бюджет, которые необходимо оберегать, я понимаю.
Агентство на самом деле предупредило нас, массовку, чтобы мы привозили свою еду, если мы «привередливые». Я не привередливый, но хорошая еда – это необходимость.
Так что придется упаковать с собой.
Люди на съемках в большинстве своем очень классные. Я собираюсь устроить барбекю после того, как все кончится, для некоторых людей из съемочной бригады и команды звуковиков. Ну и для некоторых людей из массовки (я же завел там несколько друзей).
Не могу фотографировать на съемочной площадке (ну или по крайней мере, не могу постить фотографии в интернете), так что не буду, но барбекю! Возможно, мне все-таки удастся представить вам некоторых людей. Посмотрим, когда придет время.
Планирую барбекю на 26 апреля.

Источник: tinybirdproductions.wordpress.com/

Если он напишет про 12-13, я еще дополню.

@темы: Kamenashi Kazuya, Vancouver no Asahi, Переводы: 2014

---

Личный онсен - Spa Treatment - scorch66

Название: Личный онсен Бета: Дила, Nefritica Оригинал: scorch66 "Spa Treatment" — разрешение получено Размер: мини (3420 слов) Пейринг/Персонажи: Накамару Юичи (Юччи), Каменаши Казуя (Каме) Категория: джен, возможный преслэш Жанр: повседневность Рейтинг: G Краткое содержание: Накамару лучше всех умеет заботиться о черепахах Предупреждение: вольное обращение с таймлайном Примечания: В авторском примечании автор ссылается на две цитаты из интервью: 1. "Каме: "Кожа у Накамару действительно приятная на ощупь. И пальцы у него такие тонкие, как у девушки. Когда я устал и дотрагиваюсь до руки Накамару, то сразу чувствую себя отдохнувшим. (Говоря это, Каме касается руки Мару)" и 2. "Каждый раз, когда встречаюсь с Накамару, я чувствую себя так, как будто я дома у родителей (*смеётся*). Каким-то образом рядом с ним я сразу успокаиваюсь"

Каменаши Казуя

Накамару Юичи

i.

На часах ещё нет и пяти утра, когда в дверь звонят, и, открыв её, Накамару обнаруживает на пороге Каме.

— Я к тебе в онсен.

Никаких тебе «привет» или «доброе утро», или «извини, что разбудил тебя, нижайше припадаю к твоим ногам, о добросердечный Накамару».

Слишком рано, чтобы пытаться искать в этом какой-то смысл.

— Спишь? — спрашивает Каме, уже просочившись внутрь, и Накамару хочется ответить язвительным «спал», но Каме уже движется в сторону спальни с уверенностью человека, который знает, куда идти.

— Отлично. Давай спать. Выдели мне подушку. Мне нравится, когда она мягкая, если не возражаешь.

Накамару почти уже собирается спросить его, почему тогда он сейчас не спит у себя дома на своей бескрайней кровати, но собственный зевок пресекает это намерение. И то верно. Все вопросы лучше оставить на потом, на то время, когда солнце взойдёт, а мысли не будут пробиваться словно сквозь тягучий сироп.

Каме стягивает джинсы, пока Накамару пытается отыскать для него какие-нибудь штаны. Поиск длится недолго, и Каме переоблачается в них и в одну из «приличных» футболок Накамару без своих обычных придирок.

Даже сквозь простыню ноги у Каме совсем ледяные, и, чтобы согреть, Накамару уступает ему большую часть одеяла, натягивает его Каме на плечи, пока оно не оказывается подоткнутым со всех сторон, и Каме не начинает выглядеть как уютно свернувшаяся гусеница. Он улыбается, уткнувшись в подушку и закрыв глаза, — уже на полпути в страну снов, после того как так грубо вытащил из неё Накамару.

— Я тебя обожаю...

Накамару щёлкает выключателем лампы.

Он знает, что на языке Каме «онсен» — это «позаботься обо мне, пожалуйста».


Накамару просыпается первым. Телефон Каме звонит.

Поворот, протянутая рука, и Накамару отключает звонок.

Он снова переворачивается на спину, пытаясь выработать план, позволяющий ему выкарабкаться из-под ноги Каме с минимальными усилиями. Каме дышит ровно и глубоко, и Накамару чувствует его дыхание вдоль своего предплечья.

На самом деле ему совсем не хочется вставать.

Он вполне может позволить себе поваляться ещё десяток минут.


Накамару уже дошёл до раздела развлечений в газете, когда он слышит своё имя: неразборчиво промямленный сонный оклик. Кофеварка шипит и плюётся, свидетельствуя, что кофе готов.

«Как раз вовремя», - думает Накамару с улыбкой и перелистывает газету на следующую страницу.

Мягкое шлёпанье босых ног по паркету приближается из глубины квартиры, становясь всё громче, пока наконец не останавливается.

— Девять часов. Из-за тебя я проспал.

Накамару отмечает, что голос Каме по-прежнему звучит устало. Надо было передвинуть встречу ещё попозже.

— Где мой телефон?

Накамару откладывает газету и встаёт, наконец удостаивая Каме взглядом.

— Лучше молчи, — предупреждает Каме ещё до того, как Накамару успевает хихикнуть над торчащими со сна вихрами. Ворот у футболки растянулся до такой степени, что почти сползает у Каме с плеча. Накамару возвращает его на место, прежде чем протиснуться мимо по пути к кофеварке.

— Твой телефон на столе.

Каме он наливает кофе в чёрную чашку, себе — в белую. В чашке Каме нет ни сахара, ни сливок, только эспрессо — в количестве, достаточном для запуска ракеты.

— Мой менеджер звонил, — отмечает Каме вслух, прокручивая пропущенные звонки.

Накамару пожимает плечами.
— Он ждёт тебя к двенадцати.

— Я должен был быть там в восемь.

Накамару направляется к холодильнику, чтобы достать яйца.

— Скажи им, что у тебя спустило шину.
Когда на это не следует никакого ответа, Накамару колеблется, а потом вспоминает, как быстро Каме сдался на волю сна: по сути, глаза его начали слипаться, стоило только голове коснуться супермягкой подушки Накамару.

Резким движением он разбивает в плошку яйцо, потом второе.

— Скажи им, что я уронил твой телефон в унитаз.

По-прежнему никакого ответа. Накамару открывает один ящик, закрывает и открывает другой. Ну и куда он засунул этот чёртов венчик?

Он чувствует исходящее от Каме сонное тепло ещё до того, как ощущает руки, обхватывающие его за талию, и голову, уткнувшуюся сзади в плечо.

— Спасибо, — бормочет Каме.

Накамару замирает. Он видит венчик, нагло выглядывающий из-под лопатки для жарки.

— Иди, надень тапки, — отвечает он как можно безразличнее, — а то ноги замёрзнут.

— Спасибо, — снова повторяет Каме и не отпускает.


ii.

В день, когда Каме окончательно утверждают на роль в фильме, он звонит Накамару.

— Я не могу уснуть, — Каме будто слегка задыхается, слова выскакивают из него быстро, отрывисто, и Накамару легко представляет, как тот не переставая теребит сейчас свои волосы, ворот рубашки — всё, до чего может дотянуться.

— Ещё только полночь. Ты в жизни не ложился в такую рань.

Этой фразой он зарабатывает себе заливистый Каме-смех прямо в ухо.

— Ты такая заботливая мамочка, Накамару.

Накамару... Накамару хмыкает.

— Скажешь это в следующий раз, когда без приглашения уляжешься в мою кровать.

Ещё один взрыв смеха, ещё более заливистого и высокого. Он представляет себе, как Каме мотается по комнате, переставляя вещи, которые и без того находятся на своих местах. То, что он улыбается, совершенно очевидно, и в воображении Накамару его улыбка достаточно сияющая, чтобы в одиночку осветить весь Tokyo Dome.

— Мне надо чем-нибудь заняться.

— Чем?

Каме тихонько вздыхает и, наверное, сейчас он с силой запускает руку в собственные волосы, взлохмачивая их к чёртовой матери.

— Чем-нибудь. Ты… ты сейчас занят?

Накамару только что переоделся в пижаму. Он сидит в кровати, под рукой у него раскрытый военный роман, и он как раз добрался до главы, где герой наконец-то возвращается к себе домой только для того, чтобы узнать, что пока его не было, мир сильно переменился.

Ему тепло и уютно, и даже если бы Накамару прямо сейчас под дверь подсунули чек на миллион долларов, это вряд ли бы заставило его подняться.

— Да нет, ничем особо не занят, нет.



В такой поздний час на детской площадке ни души — самое что ни на есть безопасное место, по мнению Накамару, чтобы выгулять запьяневшего от собственного возбуждения Каме. Тот вприпрыжку шагает впереди, широко размахивая руками, и когда вдруг резко останавливается, рассеянный свет от уличного фонаря обволакивает его словно огни рампы.

— Давай сыграем в пятнашки! — заявляет Каме с таким видом, как будто это на редкость гениальная идея — двум взрослым мужчинам гоняться по пятам друг за другом вокруг площадки, рассчитанной на детсадовцев. Крепкая ладошка с силой впечатывается прямо в середину его груди до того, как Накамару успевает что-то возразить.
— Ты водишь!

И Каме срывается с места, в три шага взлетает на горку и гордо машет Накамару оттуда, как будто взобрался на самый высокий шпиль самого высокого замка.

Оставшийся внизу Накамару одаривает его глубоко скептическим взглядом и, когда ему кажется, что Каме потерял бдительность, делает ответный ход.

Каме подпрыгивает и вскрикивает — на самом деле это больше похоже на гневный взвизг, и Накамару сгибается пополам от неудержимого смеха.

— Ботинки не считаются! — настаивает Каме.

— С каких это пор? — кричит в ответ Накамару, бесполезно пытаясь удержать расползающуюся по лицу улыбку.

— С таких это!

Он наблюдает, как гигантский помпон на вязаной шапочке Каме мотается туда-сюда, когда тот несётся по деревянному переходу на другую сторону площадки. Накамару считает до пяти, прежде чем пуститься в погоню.

Через полчаса они оба выдохлись, и игра заканчивается, когда Накамару перехватывает Каме на рукоходе: несмотря на то, что пальцы Каме полностью обхватили металлические прутья, ноги даже не оторвались от земли. Наверное, впервые в жизни он выглядит гигантом.

Каме стаскивает шапочку, взъерошивая прилипшие ко лбу волосы. Накамару чувствует, что и его собственная шевелюра повлажнела от пота.

— Не представляю себе, как дети это делают, — говорит Каме, и глаза его, в точности как у ребёнка, широко распахнуты от удивления. — Мои племянница и племянник могут так носиться часами.

Накамару пожимает плечами.
— Быть ребёнком труднее, чем кажется.


Время к двум часам ночи, но Каме упорствует — они не могут уйти, не покачавшись на качелях.

— Раскачай меня? — Каме смотрит на него умоляющим взглядом, которому Накамару просто не может отказать, по крайней мере не тогда, когда над ним колышется этот дурацкий помпон. — Раскачай меня до звёзд, Юччи.

Небо тёмное, бархатисто-синее, и из-за уличных фонарей звёзды на нём совсем не видны. С того места, где стоит Накамару, кажется, что Каме снова и снова ныряет в его глубины, с каждым взлётом вскрикивая в невинном восторге.

Когда качели замедляются до полной остановки, Накамару обходит их вокруг, так что оказывается к Каме лицом. Протягивает руку, чтобы поправить шапочку, прежде чем та полностью съедет у него с затылка.

— Ну что, уже всё выплеснул?

Каме кивает, а потом расплывается в неудержимой улыбке.

— Я буду шпионом, Юччи, — шепчет он в окружающую их ночь, словно это секрет, которым ни в коем случае нельзя делиться при свете дня.

— Правда, что ли? А я-то не догадался, — отвечает Накамару, сам улыбаясь от уха до уха, и за руку стаскивает Каме с качели. Он хмурится. — Ты почему не надел перчатки? Руки совсем заледенели.

Каме ехидно пожимает плечами.
— А карманы на что?

И Накамару думает, что конечно, конечно он должен был ожидать этого, когда рука Каме ныряет в карман его куртки.

— Ты это спланировал.

Каме хохочет — громко и от души.
— И откуда, скажи на милость, я мог узнать, что ты наденешь что-то с карманами? Я, знаешь ли, ещё не шпион… пока.

Буквально на секунду Накамару задумывается о том, как много они знают друг о друге и сколь многое из этого может рассматриваться как конфиденциальная информация.

Слишком многое — это уж точно.


Они идут по тротуару зигзагами, сталкиваясь плечами и не в лад хохоча. Накамару чувствует себя слегка под кайфом, как будто Каме впрыснул что-то такое прямо в ночной воздух, что заставляет Накамару вдыхать его с таким наслаждением.

Он забавляется, то шарахаясь в сторону, то внезапно меняя направление движения, так что Каме жалобно вскрикивает, теряет равновесие и костерит его последними словами. Но его рука упрямо остаётся у Накамару в кармане. Слишком темно, чтобы кто-то что-то увидел, слишком поздно, чтобы кто-нибудь встретился им на пути.

— Это было здорово, — говорит Каме, когда они доходят до района, где живёт Накамару. Накамару не знает, специально ли он так задумал, но они останавливаются как раз в круге света от висящего над головой фонаря. Летающая тарелка прилетела, чтобы телепортировать Каме прочь.

Это похоже на развязку истории, а ему ещё совсем не хочется, чтобы она заканчивалась.

— Да, неплохо, — Накамару оборачивается к нему лицом, — и я выиграл.

Каме хохочет, запрокинув голову, а потом игриво прищуривается.

— Ты смошенничал. Ты читерский читер, Накамару Юичи, — голос Каме смягчается на его имени, растягивая и смакуя слоги. Взгляд у него открытый и ясный, точно там, за веками, поблёскивает упавшая звезда.
— Ты не обязан был приходить, но ты всегда, всегда это делаешь… Знаешь, что это значит?

Всегда. Это далеко не первый раз, когда Накамару позволяет вытащить себя куда-то, чтобы успокоить нервы Каме и помочь ему безопасно избавиться от опасного перевозбуждения, но он как-то никогда не считал. А смысл-то? Не имеет значения, пятый это раз, десятый или тридцатый. Он знает, что и в следующий раз придёт снова.

И, наверное, знает — почему.

— Я лучше всех умею заботиться о черепахах?

— Лучше всех, вот как? — переспрашивает Каме и придвигается ближе. Накамару бесстрастно стоит, чувствуя, как согреваются изнутри заледеневшие на морозе щёки. Тёплый выдох от смешка Каме щекочет его обветренные губы, прежде чем тот отстраняется и выглядит вполне впечатлённым.
— Тебе и правда сегодня везёт.

Накамару наконец отводит глаза от того места на лбу Каме, куда настойчиво пялился всё то время, пока тот стоял слишком близко.

— Читерская удача, — отвечает он с усмешкой и подбородком указывает куда-то вперёд, — Пошли уже. А то у меня нос почти отмёрз.

Каме упрямо не двигается с места и наконец вытаскивает руку, перекладывая её в собственный карман. Другой рукой он машет на прощанье.

— Мне, наверное, стоит поймать такси и ехать домой, — говорит Каме с извиняющейся улыбкой. — Меня, конечно, уже не так колбасит, но… всё равно я вряд ли усну. Если останусь, то, боюсь, не дам тебе покоя до утра.

Накамару смотрит на часы. 2:37. Не так уж много до утра и осталось, и Накамару всё равно не сможет заснуть, если отошлёт Каме прочь в таком состоянии. Так что в итоге лучше потратить ночь на аниме-марафон с Каме у себя в гостиной, чем бездарно крутиться в кровати в одиночестве, исходя на тревогу.

Поэтому он быстро хватает руку Каме и запихивает её обратно в карман своей куртки.

— Думаю, мы сможем придумать какое-нибудь интересное занятие, — говорит он с решительным кивком.

Несколько секунд Каме просто таращится на него без слов, и Накамару уже хочется переспросить: «ну что теперь?», когда губы Каме растягиваются в хитрющей улыбке, а брови язвительно хмурятся с откровенным намёком.

— Вот как, Юччи?

Накамару натягивает шапочку ему на нос.


iii.

Каме не выходит из комнаты даже после того, как их последняя встреча впятером подходит к концу. Накамару остаётся возле него, взглядом выпроваживая за дверь остатки КАТ-ТУН.

В комнате такая тишина, что её, кажется, можно резать ножом, и глаза у Каме опущены, словно он мысленно прощается с тем, что было и теперь уже больше не повторится. Гнев, который Накамару буквально только что щедро выплёскивал в эту самую комнату, снова начинает вскипать.

Резкий вздох, и за ним ещё несколько, таких же обрывистых. Для человека, который сам вытащил Коки на разговор, во время встречи Каме держался неестественно тихо. Накамару-то как раз, не стесняясь, выражал своё отчаянное возмущение, в том числе и за него тоже.

Но Накамару знает, что этого недостаточно. Смотрит, как начинают вздрагивать сначала только плечи Каме, а потом от них дрожь постепенно скатывается вниз по рукам. Первый шок проходит, и тело Каме запоздало реагирует на перенесённое потрясение. Накамару буквально чувствует, как в этот момент Каме накручивает себя всё больше и больше, вот только, по мнению Накамару, в этом уже нет никакого смысла. Не сейчас, когда всё уже кончено.

Без лишних слов он просто кладёт свою руку Каме на колени. И она лежит там: ладонью вниз, ни к чему не побуждая, ни на чём не настаивая. Довольно долго она лежит там никем не замеченная — пока Каме не накрывает её своей.

Накамару откидывается на стуле и смотрит, как пальцы Каме движутся по тыльной стороне его ладони. Он касается её бережно, но настойчиво, изучает её топографию, текстуру его кожи, форму его ногтей. Минута идёт за минутой, и Накамару чувствует изменения, чувствует, как дыхание Каме постепенно успокаивается.

Каме проводит большим пальцем по выступающей косточке сустава.

— Ты-то ведь не уйдёшь… правда?

«Ты не можешь, не имеешь права, я не позволю…» Все эти подтексты так легко разобрать.

Палец Каме едва ощутимо отслеживает контур его мизинца, словно обходит по широкому кругу невозможное, которое уже не кажется таким невозможным после всего, что случилось… Хотя должно бы. Каме никогда не должен был чувствовать ничего подобного.

Ещё один мазок вдоль выступающих косточек заставляет гнев угаснуть, так и не дав ему дойти до кипения.

— Ну что же, я здесь уже почти шесть часов… пора заканчивать, — смешок, в котором явно слышен надлом, и Накамару крепко сжимает его пальцы, сплетая их со своими.
— Не будь идиотом. Я никогда не уйду.

Напряжение покидает Каме по капельке, медленно, но верно. Накамару не знает, когда он успел превратиться для него в такой надёжный амортизатор, но никогда он ещё не был так благодарен за это, как сейчас.

iv.

Накамару и Тагучи заканчивают вторую порцию, а Уэда уже вовсю поглощает пятую. И никого особо не удивляет, что Каме съел от силы половину от первой, прежде чем извинился и вышел — якобы в туалет, но скорее для того, чтобы потихоньку оплатить общий счёт, чем чтобы действительно освежиться.

— Дурачина, — бормочет Уэда в его удаляющуюся спину, и Накамару просит официанта упаковать остатки порции Каме «с собой», прежде чем Уэда успеет добраться и до неё тоже.


— Не надо было…

Но Накамару упорно пихает ему бумажный пакет до тех пор, пока Каме наконец не берёт его в руки.

— Возьми с собой, положи в холодильник и съешь, когда ещё будет не настолько поздно, чтобы ты начал беспокоиться о своём весе.

Каме пялится на него, и его лицо куда более худое, чем было всего лишь пару недель назад.

— Мне кажется, ты беспокоишься о моём весе больше, чем я сам.

— Просто слишком хорошо тебя знаю, — коротко отзывается Накамару. И напоминает себе, что они уже на семь лет старше, чем были во времена «Нобуты».


«Дело не в чувстве вины», — думает Накамару. Просто на этот раз он не позволит Каме остаться одному.

— Ты сам-то ещё какой тощий, — ворчит Каме, когда Накамару загоняет его в угол, вооружённый сладкой булочкой, доставшейся от сотрудников Shuichi. — Тебе эти калории нужнее, чем мне.

Каме щёлкает его по кончику носа, и Накамару досадливо отмахивается от такого отвлекающего манёвра.

— Я всегда был тощим. И ты ни разу ничего не говорил по этому поводу.

— Да, и что? Я выглядел намного хуже, и ты тоже ничего не говорил, — парирует Каме без особой ярости или цели. И всё же они оба чувствуют этот укол, и обёртка громко шуршит, когда Каме стремительно выхватывает булочку.
— Я не имел в виду… прости. Я съем её. Обещаю. Просто не прямо сейчас.

Каме смотрит вниз, туда, где его пальцы нервно комкают пластиковую обёртку.

Дело могло бы быть в чувстве вины, но это не так. Во всяком случае, не до конца так.

— Эй, — говорит Накамару и тычет пальцем в щёку Каме, когда тот приподнимает голову. В конце концов, всё, чего он хочет, это чтобы Каме знал — за ним присматривают, пусть даже и в такой, немного неуклюжей, манере, присущей ему, Накамару.

— Кстати сказать, ты отлично выглядишь. Честно.

Немедленная улыбка легко касается кончика его пальца.

v.

— Ты сейчас где? — спрашивает Накамару, когда его телефон звонит. С того момента, когда они последний раз разговаривали, прошло уже несколько дней, с того момента, как последний раз находились в одном помещении — недели.

— В Сингапуре, — доносится приглушённый, слегка размытый ответ.

Накамару откидывается на сиденье машины, которая везёт его в… где бы там ни проходили съёмки Shuichi на этот раз. В скейтборд-парке, если он правильно помнит. Предполагается, что он будет весь такой понтовый и покажет телезрителям, как делать всякие трюки.

Накамару рассказал бы об этом Каме, но боится, что тот будет смеяться так сильно, что ещё, не дай бог, повредит себе что-нибудь.

— А если поточнее?

Несколько практически потерявшихся за помехами слов, которые звучат как название дорогого отеля, и потом — «в постели».

Накамару отворачивается в сторону, чтобы его улыбка не попала в зеркало заднего вида.

— Утомился после того, как весь день был гениальным шпионом? И сколько человек ты сегодня перестрелял?

— Троих… кажется. И одного прикончил собственными руками. Это было круто! — судя по голосу — это и правда было круто, хотя сейчас он в буквальном смысле засыпает с телефонной трубкой в руке. Накамару уже научился распознавать это на слух.

— Давай спи, а то завтра сам же будешь корить себя, что не выспался, — советует Накамару, наблюдая, как за окном проносится панорама города. — Успеешь ещё побахвалиться передо мной своими военными приключениями.

— Мне нравится твоё лицо, — бормочет Каме. — Я по нему соскучился.

«Так… пошли бессвязные комплименты», — отмечает про себя Накамару. Он знает, что теперь Каме может отчалить в страну снов буквально в любую минуту.

— Спи, — повторяет он твёрдо.

— П…тому я тебе и позвонил, — глубокий вздох, который звучит подозрительно похоже на «глупый, глупый Юччи», но Каме тут же смеётся и поправляется на «не останавливайся, Юччи, продолжай говорить».

И Накамару говорит. Он рассказывает о шоколадках и футболе, и о том, как, сменив одну марку стирального порошка на другую, принял, возможно, самое лучшее решение за всю прошедшую неделю.

— У моих простыней теперь райский аромат, — гордо заявляет Накамару.

Сонный лепет, который Накамару расшифровывает как:
— Ты что, пытаешься меня соблазнить?

— А что, есть необходимость? — усмехается Накамару, перекладывая трубку к другому уху, и продолжает монотонно описывать свои будничные заботы, от завтрака к ужину и обратно. Каме по большей части молчит, и Накамару прислушивается, чтобы не пропустить момент, когда молчание сменится сонным сопением.

Накамару как раз рассказывает про недавно обнаруженный рыбный рынок, где продают вкуснейших кальмаров, когда вдруг слышит на другом конце странный звук, и за ним — тишина. Он останавливается.

— Каме? — осторожно окликает он, хотя, скорее всего, Каме уже… однако в ответ доносится невнятный смешок, мягкий, точно пастила.

— Прости. Мне послышалось, что ты сказал… что-то другое.

— Что? — переспрашивает Накамару, наслаждаясь Каме в состоянии сонной разнеженности. Он представляет себе взъерошенную голову, уткнувшуюся в подушку в попытке спрятать улыбку, которая прорывается несмотря ни на что.

— Что ты меня любишь.

Это как переехать через десяток «лежачих полицейских» разом на скорости в сто двадцать километров в час. Без тормозов. Без ремней безопасности.

И каждый раз ощущение одно и то же.

Накамару не знает — что ещё это может быть.

Его взгляд мимоходом останавливается на водителе и снова возвращается к окну. Он колеблется, но не настолько долго, чтобы Каме заснул, не дождавшись его ответа.

— Я мог бы сказать и так.

Накамару слышит глубокий, счастливый вздох, который с тем же успехом мог испустить сам.

— Скажешь мне это в следующий раз. Когда я вернусь и не буду засыпать на ходу.

— Хорошо, — легко соглашается он, хотя знает, что «легко» это точно не будет.

А может, и будет.

Каме, приходящий к нему домой, что-то столь же естественное, как выбраться утром из постели, чтобы приготовить кофе на двоих. Чёрная чашка стоит в ожидании на нижней полке кухонного шкафа. Запасным футболке и штанам выделен отдельный ящик — только для них. Неотложный набор для заботы о черепахах.

— Эй, я не разрешал тебе останавливаться, — слышится в трубке голос Каме, и Накамару смеётся, извиняется и продолжает свой рассказ о том, что он ел на завтрак сегодня утром. И совсем скоро из трубки доносится только тихое сопение.

Накамару знает, что на языке Каме «продолжай говорить» означает «будь моей колыбельной».

@темы: Переводы фиков, Kamenashi Kazuya, WTF 2014, scorch66, Nakamaru Yuichi

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Поверь моим глазам - Trust your eyes to me - scorch66 (2/2)

Название: Поверь моим глазам Бета: Дила, Nefritica, chujaia Оригинал: "Trust your eyes to me" by scorch66 (Часть 1, Часть 2) - разрешение получено Размер: 16 800 слов Пейринг/Персонажи: Уэда Тацуя (Тат-чан)/Каменаши Казуя (Каме), КАТ-ТУН, другие джоннисы Категория: слэш Жанр: ангст, джен, романтика Рейтинг: PG-13 Предупреждения: цитаты, канон, подростковый ангст, поток сознания и назойливая матчасть. Краткое содержание: Они мучаются от неуверенности в себе, но уверены друг в друге Примечание: Этот фик в значительной степени основан автором на трёх переведённых интервью: 1 | 2 | 3, русские цитаты приводятся по переводам 1 | 2 | 3

Уэда Тацуя

Каменаши Казуя

Часть 1/2

---

Я не мог показать себя "настоящего". Я бы просто сломался, если бы не проводил постоянно чёткую границу между тем, что происходило "на камеру" и "без камеры". ○

Долгожданный дебют КАТ-ТУН настигает их внезапно, как молния.

У Уэды ни минуты для роздыха. Люди в костюмах, вероятно, знающие, что делают, тащат его то туда, то сюда, подправляют и переодевают, и как-то неожиданно - его волосы снова тёмные, и он видит, как бёдра Аканиши и Каменаши занимают половину экранного времени их первого клипа. После всего, через что им всем пришлось пройти, это довольно… разочаровывающе.

К нему приставляют личного шофёра - теперь, когда им больше не позволено ездить на метро. И камеры повсюду: их вспышки, ловящие малейшее движение, окружают его, точно несколько слоёв упаковочной плёнки, и остаётся только сказать спасибо Каме, отвлекающему на себя основное внимание тем, что держится почти вплотную к Аканиши и произносит правильные слова. Всё, что может Уэда - это кивать, до боли поджимать губы и стараться не выглядеть таким обескураженным, каким себя чувствует.

Он заключает уговор с Аканиши, и по сигналу - осторожному взгляду или тычку пониже спины - Аканиши передвигается так, чтобы спрятать его за своими широкими плечами, когда Уэде становится неуютно от слишком пристального внимания. Аканиши - отличный щит, потому что сам он светит так ярко, что Уэда поневоле отходит в спасительную тень.

Каме, однако, не в курсе, что происходит у него за спиной, и хотя отношения между ними ещё натянутые, даже Коки, кажется, облегчённо вздыхает, когда Каме первым кидается отвечать на вопросы и своими костлявыми плечами и айдольской улыбкой прорезает им путь сквозь журналистские толпы.

Благодарность, однако, длится недолго.
Когда Уэде в третий раз приходится давать ответ на вопрос, умышленно переадресованный ему Каме, Уэда вылавливает его после съёмки и требует, чтобы он прекратил это на хрен.

- Ты не можешь продолжать прятаться, - заявляет Каме, упрямо задирая подбородок. - Они должны рассмотреть нас всех, иначе ничего не получится. Мы не можем позволить себе отсутствующую букву.

- Да какая, на фиг, разница, если всё, что им нужно - это ты? Я не собираюсь довольствоваться твоими объедками!

Это вырывается на одном едком выдохе - Уэда даже не подозревал, что носит это в себе ещё с давних, давних пор. Каме не кажется удивлённым, и от этого только хуже. Как-никак они годами видели друг в друге самое худшее. Обещали, что будут это видеть.

Каме сглатывает:
- Дело не в том, что им нужен я. Ты тоже должен быть кем-то для них.

Проблема в том, что Уэда не такой хороший актёр, как Каме.

Как выясняется, Каме тоже не так уж хорош, по крайней мере при столкновении с яракаси в толпе поклонников. Они машут плакатами с яркими надписями «ПОДДЕЛКА», «НЕНАВИЖУ», «УМРИ», и удивительно, как это заставляет их пятерых сплотиться вокруг Каме защитной стеной. Они подхватывают его и тащат за собой через Tokyo Dome, как только замечают, что он опять стоит неподвижно, уставившись в зал и сжав микрофон в безвольно опущенной руке.

Уэда яростно оборачивается к трибунам, будто приглашая их только, блять, попробовать!..

Когда кто-то из этого моря лиц кричит Каме «заткнись», губы Каме смыкаются намертво до самого конца конферанса. И как бы ни старались, они не могут заполнить этот вакуум.

Будь для них кем-то.

Будь самим собой.

Уэда запирает дверь в их гримёрку и подталкивает Каме к кушетке. Каме движется как робот на автопилоте, замирая на самом краешке, когда садится. Уэда встаёт на колени возле его ног и растирает предплечья - сильнее, чем собирался, так, что ногти оставляют розовые царапины на бледной коже. Он сплетает с ним пальцы и сжимает так крепко, что чувствует, как трещат их кости. Боль, по крайней мере, заставляет Каме моргнуть.

- Я стараюсь… Я пытался, но… - произносит он отрешённо, и в голосе его столько вины, что с точки зрения Уэды, лучше бы он вообще заткнулся. Он обхватывает Каме за талию - до ужаса тонкую - и удерживает их обоих на хрупкой грани реальности.

- Не надо. Не будь собой. Никогда не отдавай им себя, - приказывает Уэда и вспоминает зал, только и ждущий, когда их жертва вернётся. И если бы, если бы только Каме не переживал это так! - Они тебя не заслуживают.

- Но я бесполезен без…

Уэда затыкает его поцелуем. По крайней мере на это его губы годятся.

---

Уэда размышляет, почему они никогда не следуют советам друг друга, потому что вроде должны бы. Но так и не следуют.

---

Когда Аканиши объявляет о своём отъезде, всё, что Уэда слышит, это голос Каме.

Мы не можем позволить себе отсутствующую букву!

Но их «А» говорит им гуд-бай, и чёрт их всех побери, думает Уэда, если они с этим не справятся.

Каме приглашают в ещё одну дораму*, вместе с Коки, и Уэда рад, что люди не потеряли к ним интереса, что КАТ-ТУН ещё хоть что-нибудь значит. Когда начинают разрастаться слухи: о разрыве между Каменаши и Аканиши и о том, что Каменаши будто бы не хотел делиться славой и вынудил Аканиши уехать на самом пике успеха - ну а иначе какого чёрта тот уехал? - он испытывает ещё большее облегчение от осознания, что рядом с Каме есть кто-то свой.

Коки и сам говорит о том же. О том, что таблоиды собираются вокруг Каме, точно грозовые тучи, и по крайней мере он там, поблизости, чтобы держать над ним зонт. Сладкое притягивает мух, известность - слухи, а Каме - известный айдол и притягательнее, чем самый сладкий десерт.

- Они приходят на съёмочную площадку и вываливают на него всю эту дурь. Но он никогда не отвечает. Просто делается очень тихим и… ну ты и сам знаешь, каким он становится…
Каменаши на автопилоте. Да, Уэда знает. Гримаса Коки смягчается, и Уэда следует за его взглядом, туда, где Каме позирует, обняв за плечи Тагучи и Накамару.
- Он настоящий профессионал. Включается камера, и он ни разу ещё не забыл слова. Но знаешь, по мне, так лучше бы забыл. Это неправильно, что он всё держит в себе. Это, мать его, ненормально.

- А что, разве Каменаши был когда-то нормальным? - откликается Уэда, и они обмениваются невесёлыми усмешками. Каме всегда был чокнутым, как, впрочем, и они все; он просто лучше научился это скрывать.
_______
* Прим. пер. - Имеется в виду дорама «Одна единственная любовь» (Tatta Hitotsu no Koi, 2006), в которой Каменаши Казуя исполнил главную роль Канзаки Хирото. Музыкальная тема дорамы «Bokura no Machi de» стала третьим синглом КАТ-ТУН, который группа выпустила впятером (без Аканиши), пока тот был в США.

---

Близится полночь, когда раздаётся стук в дверь. Уэда распахивает её и видит Каме на пороге своей квартиры. Снаружи дождь, но, похоже, он сумел не попасть под грохочущий ливень, только волосы чуть влажные и завиваются, падая на усеянные подсыхающими капельками плечи. Тем не менее он дрожит, и холодный белый свет в коридоре делает глубже тени на его лице.

Сердце Уэды даёт сбой от того, как театрально всё выглядит, словно на его пороге разворачивается сцена из фильма - триллера или любовной истории, судить ещё рано - но кто знает, может быть, Каме вдруг отрастит рога или что там ещё? И это настолько в духе Каменаши, что ему поневоле хочется рассмеяться, пока он наконец не видит выражение лица Каме и не заталкивает его поскорее внутрь.

Вряд ли, говорит он себе, вряд ли это что-то серьёзное, потому что Каме… ну или кто-нибудь… наверняка позвонил бы ему немедленно, но и полночный визит не из серии вещей, которые случаются каждый день. Да что там - вообще когда-либо. Каме ни разу не был у него дома, и Уэда хочет было спросить, но потом решает, что не так уж важно, получил ли Каме его адрес от их общего менеджера или от Накамару, или даже от самого Джонни. Главное, он сейчас здесь, оставляет мокрые следы на его деревянном полу. И оглядывается, как будто ищет что-то важное.

Уэда не торопит его, ждёт, пока Каме сам придёт к нему, чтобы выпустить наружу то, что держит в себе.

Каме внимательно осматривает квартиру, и Уэда нервно чешет лодыжку ступнёй. Она у него вполне приличных размеров и совсем не прибрана, повсюду разбросаны какие-то вещи, но глаза Каме останавливаются на боксёрских перчатках, которые он кинул на диван, чтобы не забыть положить их в сумку, когда будет выходить. Уэде интересно, поступает ли Каме так же со своей бейсбольной перчаткой. Скорее всего, нет. И не то чтобы у Каме было время играть, когда ему приходится волочь на себе и «К», и «А».

Он хмурится, предчувствуя разговор ни о чём, когда Каме наклоняет голову и спрашивает:
- Как я выгляжу?

И ему приходится сморгнуть, чтобы избавиться от образа писклявого джуниора, неизвестно как оказавшегося посреди его гостиной.

- Как человек, которому не помешал бы тёплый душ.

Каме кривится так, как будто кто-то насильно влил в него томатный сок, и Уэда просто ждёт. Грудь его ходит ходуном, точно ему не хватает воздуха, и наконец лицо искажается видимой болью, которую он так старался от всех скрыть.

- Я больше не могу, - слова звучат неровно, словно вырванные из него невидимой леской, которая по дороге зацепилась и теперь врезается прямо в сердце. - Это несправедливо. Я делаю всё, что могу. Я позволяю им взять, что им хочется, но ничего, ничего не срабатывает!

Светло-каштановые волосы Каме падают ему на лицо, заслоняя лихорадочный взгляд. Уэда приказывает себе не двигаться с места.

- Мы сработали, - напоминает он.

Он видит, как пальцы Каме сжимаются на ткани куртки, прямо над сердцем, как будто там, в груди, пустота. Но, может быть, так и есть, может быть, его сердце спрятано сейчас где-то в далёком Лос-Анжелесе, и Каме пришёл, чтобы заменить его другим.

- Я ничего ему не говорил. Честно, я ничего не делал. Он был в порядке. Мы были в порядке! Я не виноват, что он… Быть Хирото* так больно.

И он смотрит на Уэду умоляюще, как будто тому по определению известны все ответы, и он легко отыщет ему очередное убежище.

- Тогда будь Каменаши.

Яростный взмах головы и пальцы, непроизвольно сжимающиеся в кулаки:
- Нет, не хочу!

Уэда поднимает руку и манит:
- Тогда иди сюда.

…Уэда не знает, кто был с ним в постели в ту ночь: чьи ногти царапали ему спину, чья плоть горела от соприкосновения с его собственной, чей голос выкрикивал его имя, и от чьей головы осталась вмятина на подушке на следующее утро - но кто бы то ни был, это был кто-то, кого Аканиши никогда, никогда не сможет коснуться.

---

Мне необходимо спрятаться под чьей-то кожей.

Спрячься во мне.

---

Уэда не ненавидел Аканиши за его отъезд, но, кажется, начинает ненавидеть за возвращение.

То есть, разумеется, они испытывают облегчение. Они не рассуждают об этом вслух, но Уэда-то знает, что даже Коки, который отказывается обменяться с Аканиши и парой слов и начинает дёргаться, если даже просто находится с ним в одной комнате, тоже чувствует это. Даже Каме, который истончался и нарастал как прилив, оставляя осколки себя у него на пороге, чтобы Уэда склеивал их снова и снова, вздыхает свободно, когда они опять стоят на сцене вшестером.

Они все чувствуют это.

Как будто у них из бока наконец-то вытащили застрявшую занозу.

Уэда поёт "Butterfly", и знакомый голос Аканиши вплетается в его, кружится, пока окружающий мир не начинает кружиться вместе с ним, и лица сливаются в одно бесформенное пятно, и он избавляется от гнева и позволяет ему раствориться в свете...

Дело не в том, что Аканиши уехал. Дело не в том, что Уэда утратил свой щит и остался на виду, как он есть. Дело не в том, что он бросил Каме на произвол судьбы и оставил их всех сторожить его «А», ни слова не сказав о возвращении. Дело не в том, что он поставил под угрозу существование КАТ-ТУН, потому что если быть честным с самим собой, будь у Уэды возможность выбора, он не уверен, что сумел бы от неё отказаться.

Есть какое-то странное взаимопонимание между ними двоими. И было всегда. Откуда оно взялось, Уэде неведомо, потому что Аканиши - Солнце, а Уэда - Луна, и им никогда не светить на одном небосклоне. Однако годы назад, когда Аканиши подошёл к нему со словами для "Butterfly", Уэда согласился без всяких раздумий. Его выбрали. Его - а не Каме.

Сначала Уэда думает, что всё дело в бессмысленности, и его желание добавить к концертному макияжу Аканиши дополнительный лиловый акцент вызвано тем, что тот бросил их - и ради чего? Американский акцент и чизбургеры ценой КАТ-ТУН? Великие мечты, которые он изливал дождливыми вечерами в их репетиционном зале - такие же иллюзорные, как феи, которых никогда не видел Уэда.

Или, может быть, в том, что Уэда ворочался ночами без сна, мечтая о такой же возможности, которую никогда не предоставят ему, потому что он - серебряный, а не золотой.

Хотя, скорее всего, дело во всём этом вместе взятом, но когда КАТ-ТУН начинают вести своё первое телешоу* впятером, когда они занимают первую строчку в рейтинге с "Bokura No Machi De", когда Уэда видит, как все они сплачиваются воедино, как распрямляются плечи Каме, и как растягивается и крепнет его собственная кожа… Он знает - в его кипящем негодовании виноват не отъезд Аканиши.

Дело в том, что он вернулся, когда они уже научились обходиться без него.
_______
* Прим. пер. - Имеется в виду телевизионная программа «Cartoon KAT-TUN» с участниками КАТ-ТУН в качестве ведущих, которая транслировалась еженедельно с апреля 2007 по март 2010 года.

---

Аканиши – это притяжение, и не Уэде с ним бороться. Он чувствует, как съёживается и уменьшается рядом с ним, рядом со слепящим сиянием Аканиши и Каменаши, стоящих бок о бок на одной сцене. АкаКаме. Впору использовать это слово как ругательство, настолько он возненавидел его с течением времени. Он мило улыбается фанаткам, и они машут в ответ своими плакатами с… АкаКаме.

Уэда уходит обратно в тень, но здесь уже совсем не так уютно, как ему помнится. Возможно, он перерос её, а может быть, просто Каме обхватил его запястье и тянет, чтобы удержать его на свету, так сильно, что того и гляди оставит синяк.

- Я не позволю тебе исчезнуть, - заявляет он твёрдо.

И Уэда не знает, делает Каменаши это ради него или ради себя самого? Может быть, Уэда нужен ему поблизости - на случай, если Аканиши снова разобьёт его на мелкие части.

Помяни чёрта… Он замечает, как Аканиши косится в их сторону, и это тот же собственнический взгляд, которым он следил за Каме во времена джуниорства, взгляд, говорящий: «не смей играть с моей любимой игрушкой». И он неожиданно чувствует толчок, словно что-то в его венах разлетается в стеклянную крошку.

Каме по-прежнему держит его запястье, и Уэда не вырывает его, наоборот, говорит: «Не отпускай меня, хорошо?», пока другая его рука проскальзывает под футболку Каме и оборачивается вокруг талии, массируя плоть там, где ещё недавно торчали кости. И Аканиши смотрит на это, и они оба знают. Оба знают, что это уже не хрупкий ребёнок, готовый рассыпаться от восторга возле их ног. Теперь это мягкая, упругая оболочка, скрывающая неумолимую сталь.

Это Каме, который не знаком Аканиши, потому что принадлежит ему.

Солнце, Луна и прилив, который ей подвластен. Лидер.

Лицо Каме окрашивает яркий румянец, его дыхание становится прерывистым, и он практически тянется за поцелуем, когда Уэда выдёргивает своё запястье из его хватки и костяшками пальцев разворачивает подбородок Каме в направлении Аканиши. Беззвучный вздох, глаза Каме расширяются от неожиданности. Уэда проводит рукой вдоль мягкого живота, «до свидания» – не «прощай», прежде чем выйти из комнаты.

Пусть Аканиши в своё удовольствие понаблюдает за желанием на лице Каме.

---

Выход из тени, в частности, подразумевает сбрасывание покрова тайны.

Уэда никогда не пойдёт на такое, и Каме знает об этом очень давно.

---

Некоторые вещи не меняются даже после их дебюта, к примеру, хореографические репетиции – снова-здорово с каждым следующим синглом. Вот уж и правда, "Don't you ever stop".

Уэда в который раз спотыкается, и, соответственно, рушится его настроение. Он падает на стул, устроив себе передышку, пока Каме не кидает на него десятитысячный возмущённый взгляд, и - хорошо. Если они хотят, чтобы он танцевал, он станцует. Уэда спустя рукава выполняет движения, коверкает разворот и практически влетает в Накамару при смене позиции.

- Ты что творишь? – наконец взрывается Каме, и все тревожно выпрямляются, за исключением Аканиши, которому в равной степени плевать и на танец, и на него.

Уэда не считает нужным упомянуть о том, что он пересматривает запись с хореографией каждый день – он знает шаги не хуже любого в этом зале, просто его конечности никак не могут поспеть вовремя, но он старается-старается-старается! Вместо этого он пожимает плечами и говорит:
- Не испытываю желания быть твоей подтанцовкой.

- А что заставляет тебя думать, что я позволю тебе ею стать?

Из Каме вышел бы неплохой боксёр, думает Уэда. Потому что его отдача сильнее, чем нанесённый удар.

---

“То обещание, которое мы дали, когда были джуниорами … Почему ты обратился ко мне?”

“Говорят, что любовь слепа… а ты меня ненавидел.”

Ненавидел. По крайней мере это Каме известно...

---

Они не друзья, и это заметно настолько, что продюсеры не чураются использовать это в своих сценариях.

Когда они проигрывают, они - КамеДа, и, возможно, есть особый смысл в том, как они объединяются в проигрыше, взаимно дополняя недостатки друг друга.

- Не могу поверить, что ты не имеешь понятия о том, как готовить, - возмущается Каме, и Уэда жалеет, что у него под рукой нет скрытой камеры, чтобы продемонстрировать всему миру истинное лицо всегда вежливого Каменаши.

- Ах, простите, что я не знаю, как следовать рецепту, который ты изобрёл на ходу, - цедит Уэда сквозь зубы. – Ты не можешь мной командовать, Каменаши. И я тебе не телепат.

И всё же иногда - телепат.

Иногда Каме подходит к нему после дней, недель, месяцев (потому что поддерживать связь – это для друзей, у Каме нет времени, у Уэды – терпения) и открывает рот, и Уэда понимает, что он хочет сказать, уже по одному его смущённому взгляду…

- Тат-чан.

…и он знает, что это извинение.

---

Концерт. Его собственный сольный концерт*.

Радость, граничащая с экстазом.

И потом отходняк. Пот выступает на лбу при одной только мысли, что все взгляды будут направлены на него – только на него, он будет один на сцене, петь в одиночку, танцевать в одиночку, и никого не будет рядом, чтобы подстраховать его или задать наводящий вопрос во время конферанса. Ему придётся придумать что-то смешное, что-то очаровательное, хотя он всего лишь Уэда – господи, да как он может даже думать об этом?

Он ополаскивает лицо над раковиной в ванной комнате, смотрит в упор на своё мокрое отражение и видит ту же ничем не выдающуюся физиономию, которую видит каждый день. Он крепко прикусывает нижнюю губу, опускается на диван и тянется к мобильнику, прокручивая список контактов.

Если бы контакты могли покрываться пылью, телефон Каме был бы почти неразличим, как бывает с тем, к чему не притрагивались годами. Он обновляет его каждый раз, когда Каме меняет номер, но скорее - на всякий случай, чем на самом деле намереваясь использовать. Несколько мгновений Уэда сидит, уставившись себе в колени, а потом нажимает «вызов». Однажды Каме впервые перешагнул порог его квартиры. Для всего на свете есть первый раз.

Насколько внезапен его звонок, заметно хотя бы по тому, что вечно занятой Каменаши снимает трубку на первом гудке, и слова буквально сыпятся из него:
- Что случилось? Что произошло? С тобой всё в порядке?

- Как посмотреть, - у Уэды вырывается дрожащий смешок, - сейчас меня вполне может стошнить.

Осторожное:
- Ты пьян?

- Нет, но по ощущениям - да.

- Уэда, - строго говорит Каме, и это здорово. Сразу возвращает к реальности. Каме может прочесть ему отповедь за то, что он даже задумывался об этом. Он слышит дыхание Каме на другом конце, молчаливое ожидание, требующее объяснения, которое Уэда ещё никак не может сформулировать у себя в голове. Но Каме лучший телепат, чем он сам.
- Тат-чан… дело в твоём сольном концерте, да?

Разумеется, Каме знает. Он практически живёт в стенах агентства.

- Да.

- Я могу подъехать через пару… - шуршание, видимо, сверяется с расписанием, - через три часа?

Он слышит в голосе недовольные нотки и не пытается приглушить свой смешок, представив Каме, возмущённо гипнотизирующего часы.
- Ты не властен над временем, знаешь ли. И ничего страшного. Я в порядке.
Если не считать того, что я позвонил тебе, и это уже о чём-то говорит.

- Ты ведь принял предложение, правда? – спрашивает Каме так, как будто он готов оторвать Уэде голову в случае отрицательного ответа.

Уэда кивает, потом понимает, что его не видят, и отчасти благодарен за это. Годы прошли с тех пор, как он последний раз так рассыпался перед Каме. Теперь обычно он – тот, кто чинит и склеивает.
- Я даже не подумал о группе, когда соглашался. Вообще ни о чём не думал.

- И не должен был, с какой стати? Это не касается КАТ-ТУН. Сейчас твоя очередь.
Каме говорит это как нечто само собой разумеющееся, хотя они оба знают, что первые мысли Каме при подобном предложении были бы о том, как это отразится на общем положении группы. Каме читает это в его молчании.
- Если ты волнуешься из-за этого, то для нас это дополнительное паблисити, так что куда ни кинь, везде выигрыш. Ты правильно поступил, что согласился. Я бы тоже согласился.

Только это совсем не то же, что Shuji to Akira.

- Каме, - Уэда облизывает пересохшие губы. – Я не могу стоять на сцене один.

- Почему? Ты же выходишь на ринг один, разве нет?

Другое, это совсем другое. Гораздо проще получить перчаткой в лицо, чем стоять лицом к лицу с разочарованной публикой.

- Я не знаю, как ты справляешься с этим.

Пауза, и Уэда хотел бы видеть выражение, с которым Каме тихо произносит в ответ:
- Знаешь. Ты же всё время стоишь там рядом со мной.

Всё, что могу я, можешь и ты. Тогда Уэда так искренне ненавидел эту произнесённую писклявым голосом фразу, слыша в ней только насмешку. Теперь он чувствует, будто невидимые руки, маленькие и огрубевшие от бейсбольной биты, расправляют ему плечи, прикасаются к его собственным рукам и крепко сжимают.

Уэда развязывает и завязывает узелки на поясе шорт.
- Что, если никто не придёт?

- Агентство никогда не делает предложений, в которых нет для них выгоды, - говорит Каме, прежде чем в его в голосе просыпается внезапная живость. – Кроме того, этого не случится. Я там буду.

Уэде хочется ответить круто, может быть, даже романтично, что-нибудь типа «Что ж, буду ждать» или «Ещё бы тебя там не было», но дыхание застревает у него в груди, и всё, что он может вытолкнуть – только искреннее:
- Спасибо.

- Я делаю это не из-за тебя, - смеётся Каме. – Просто хочу послушать хорошую музыку. Мне нравятся твои соло.

- Тебе… что только не нравится.

Он слышит хмыканье Каме и неожиданно чувствует желание поймать его на предложенном «через три часа», хотя бы для того, чтобы ощутить, как вибрирует горло Каме под его собственными губами. Но не делает этого, потому что это желание не продлится. Оно существует ровно столько, сколько они нуждаются друг в друге: пламя, которое плавит и соединяет разбитое, прежде чем исчезнуть в клубе дыма, оставляющем только воспоминания.

- Некоторые вещи нравятся мне больше других, - наконец говорит Каме. – И можешь перестать уже прикусывать губу. Увидимся на концерте.

И эти воспоминания остаются надолго.
_______
* Прим. пер. - Первый сольный тур Уэды Тацуи, под названием «MOUSE PEACE», состоялся 8-21 сентября 2008 г.

---

Каме выглядит почти извиняющимся, когда просит Уэду помочь ему с постановкой ударов.

- Ты боксёр, - говорит он так, будто ожидает, что Уэда обидится на него из-за этой дорамы*. Уэда закатывает глаза и делает пробный замах, слегка задевая челюсть Каме, так что его голова поднимается, и он отвлекается от тревожного рассматривания поверхности ринга.

- Следующий будет больнее, если не будешь внимательным.

Им было бы безопасней практиковаться на наполненной песком груше, чем друг на друге, но это то же, чем они занимались годами, выпускали пар, и другой был обязан терпеть, потому что обещание есть обещание, и не важно, как давно оно было дано. Кроме того, в том, чтобы немного потрепать Каме и вывести его за пределы привычной территории, есть особый кайф, от которого Уэда не готов отказаться.

На Каме защитный шлем, потому что лицо - по-прежнему его главное достоинство, какие бы скромные благоглупости он не вешал на уши ведущим, когда они заговаривают об этом. Их торсы обнажены, боксёрские трусы туго затянуты на талии, и Уэде смешно, что даже после многих лет в боксёрском бутае** Каме так и не научился делать хук слева.

Но это далеко не единственная вещь, которая вызывает улыбку, потому что, хотя глаза Уэды и следят за движением новых мускулов под гладкой от пота кожей, Каме всё ещё крохотный. От сорокакилограммового скелета - к боксёру, которому никак не удаётся сбросить вес. И тем не менее Каме подходит к роли серьёзно, как он подходит в принципе к любой работе, вне зависимости ни от чего. Вне зависимости от низких рейтингов, которые Уэда никогда не упомянет вслух. Каме сейчас горит оптимизмом Косаку, и Уэде хочется, чтобы он его сохранил.

Наконец Каме удаётся дотянуться до него сбоку, и его глаза победно блестят, когда он стаскивает с себя шлем. Тёмные волосы вымокли от пота и взъерошены, и Уэда уже видел их такими - в собственной квартире, в своей постели. Пот скатывается по шее Каме струйками и скапливается в ямочке между ключицами.

Уэда делает шаг вперёд и награждает его ударом в живот. Бьёт не в полную силу, но достаточно, чтобы было чувствительно. И Каме брякается на пол, совершенно неготовый к этому.

- Не честно, - скулит он с пола, и Уэда не отрицает, что, пожалуй, ему доставляет удовольствие видеть его таким – на спине и в полной его власти. Каме ловит его взгляд, и он может указать точный момент, когда тот догадывается о направлении его мыслей, по тому, как мышцы Каме расслабляются, и его тело становится текучим, как вода. Глаза у него поблёскивают, и он ступнёй цепляет Уэду за лодыжку, переворачивая его мир вверх тормашками.

- Какого чёрта, - еле выдыхает Уэда, когда Каме не даёт ему прийти в себя и перекатывается на него сверху, кожей к разгорячённой коже. Он тяжёлый, и Уэда чувствует его запах, чувствует его везде, точно вторую кожу.

От загадочной улыбки Каме мурашки пробегают у него по спине – вверх-вниз, вверх-вниз, пока сердца их бухают в унисон.

- Следующий будет больнее, если не будешь внимательным, - передразнивает Каме, а потом наклоняется – вперёд и вниз, сокращая и без того невеликое расстояние между ними, чтобы вонзить свои зубы в нижнюю губу Уэды. Боль заставляет тело Уэды натянуться вплоть до самых ступнёй.
- С этого момента только я имею право их кусать.

Каме зализывает ранку, прикусывает и снова снимает боль. Уэда позволяет ему играться со своими губами и тем временем просто наслаждается весом Каме, пока тот не шепчет, холодком дыхания по влажной коже:
- Мне нравится твой рот.

Уэда дёргается, пытаясь перекатить их в противоположную позицию и вернуть утраченный контроль – в конце концов, он хозяин на этом ринге и не может позволить Каме обращаться с ним подобным образом. Но Каме плотно прижимает его к полу, и следует борьба, быстро переходящая в бесстыдное трение друг об друга, от рычания к стонам, которые отдаются между их скользящими торсами. Даже руки Уэды в перчатках и то истекают потом.

- Ты чокнутый, - выдыхает Уэда, и глаза у Каме - тёмные-тёмные, а улыбка - ярче солнца, когда он ещё сильнее прижимает его к полу.

- Боюсь, что тут мы два сапога пара.
_______
* Прим. пер. - Имеется в виду дорама «Однофунтовое Евангелие» (One Pound no Fukuin, 2008), в которой Каменаши Казуя сыграл боксёра Хатанака Косаку.
** Прим. пер. - Имеется в виду мюзикл «DREAM BOYS» (название незначительно менялось от сезона к сезону), в котором Каменаши Казуя играл главную роль с 2004 по 2012 г.

---

- Уэда? – переспрашивает Каме на экране, обернув его имя в несколько слоёв невероятности, и аудитория буквально ест у него из рук, а Уэда у себя на диване ухмыляется от уха до уха. Каме выглядит лучше, более здоровым и расслабленным, чем когда-либо раньше, сияющим, как и подобает Косаку. Их тренировки явно приносят пользу.

- Если бы я лежал как сейчас, и тут оказался бы Уэда, это было бы ужасно! Такая странная ситуация! Уэда - он же как кто-то, кого показывают по телевизору.

На секунду Уэда паникует, потому что ему кажется, что Каме переигрывает, слишком усердствует в своём отрицании, но паника беспочвенна, потому что никто его на этом не ловит, и тема плавно сменяется другой. Уэда откидывается обратно на подушки и проводит пальцем вдоль края губ.

Каме – профессионал. Как всегда.

---

«Когда я страдаю, поднять мне настроение способны только люди, но и обратное происходит тоже только из-за людей». ○

В 2009 Уэда становится Ромео*, а Каме пьёт вино из высоких бокалов**, и губы у него темнеют, точно от яда.

Уэда - впервые в главной роли на сцене, и всё в новинку. Он справляется с этим лучше, чем ожидал, и когда ему удаётся отыграть всю пьесу целиком без единой запинки, даже без обычного волнения, скручивающего его внутренности каждый раз, когда на него нацелено слишком пристальное внимание, Уэда понимает, что на самом деле повзрослел. И что гораздо важнее - он вписывается. Он с лёгкостью проскальзывает в драматизм своей роли, и актёрство облекает его как перчатка и уже не кажется костюмом, болтающимся как на пугале.

- Ты изменился, - говорит ему Накамару, когда приходит на один из вечерних спектаклей. И Уэда застенчиво улыбается, смущённый и с неясной дрожью в желудке, как будто там внутри лопается засохший кокон.

Он надеется, что Каме придёт, и когда тот не приходит, он обижается. И злится. И злость его только усиливается, когда он узнаёт почему – из печати и слухов, и рейтингов, продолжающих падать. Это всё тот же беспощадный смерч, следующий по пятам за Каме, и если Уэде не по силам повлиять на эту стихию, то по крайней мере он способен стать ему якорем. Обрывая "One Drop" на полуслове, он выключает телевизор и набирает номер, которым до этого воспользовался только однажды.

- Каме, - говорит Уэда, едва слышит, что трубку сняли, не давая Каме минуты, чтобы опомниться, – нам надо встретиться.

- Зачем? Что-то случилось? – В голосе Каме никаких эмоций, только спокойствие и собранность, то, во что он так хочет, чтобы верили окружающие.

- Ты задолжал мне поздравительный тост. Так у тебя или у меня? – И когда он слышит в ответ молчание и буквально чувствует, как Каме придумывает отговорку – потому что если бы он на самом деле был так занят, то изначально не снял бы трубку – Уэда добавляет: – Сегодня у меня был последний спектакль.
И ты так и не пришёл.

Вина в голосе Каме настолько ощутима, что кажется - её можно потрогать прямо через трубку.

- Я буду у тебя через час.

Когда он приезжает, на нём серый костюм с туго затянутым галстуком. В руках у него бутылка вина, и хотя, в отличие от отца, Уэда не слишком хорошо разбирается в винах, даже он в состоянии отличить далеко не дешёвый сорт.

- Спасибо, - он несёт бутылку на кухню, и Каме следует за ним, переобувшись в «гостевые» тапочки. Он так и не снял пиджак и кажется в нём нелепо вырядившимся ребёнком, когда с широко открытыми глазами пялится на то, как Уэда вытаскивает еду из холодильника.

- Ты всё это приготовил?

- Я же говорил тебе, что умею готовить, - говорит Уэда и жестом велит Каме придвинуть стул. Тот и так выглядит слишком официально, и Уэда не собирается накрывать в гостиной, у них же не деловая встреча. Скорее, это проверка, осмотр под личиной дружеского обеда. Когда он видит, что Каме всё ещё восхищённо взирает на собственную тарелку, Уэда хохочет:
- Хорошо, признаЮсь. Я заказал это всё, но я умею готовить. Просто в холодильнике было шаром покати.

Каме вежливо улыбается, в то время как должен был бы злорадствовать.
- Всё равно. Выглядит очень вкусно.

Уэда старается не хмуриться.
- Тогда вперёд.

Но Каме начинает с того, что наливает вино. Оно глубокого бордового цвета, и Каме больше играется со своим бокалом, чем притрагивается к еде.

- Как прошли спектакли? – спрашивает он, глядя куда-то в стол.

- Неплохо. Лучше, чем я ожидал. Жаль, что ты не пришёл.

Ещё один глубокий глоток, и рука снова тянется к бутылке.
- Я бы с удовольствием. Вот только занят, съёмки дорамы, ты знаешь.

- Однако сейчас ты здесь.

- Ты попросил меня прийти, - Уэда всматривается в его лицо, но там всё закрыто на сто замков, и перед ним незнакомец. Шидзуку улыбается ему и поднимает бокал. – Мои поздравления!

- Я тоже – поздравляю тебя с дорамой, - говорит Уэда, и когда их бокалы звякают друг о друга, он видит, как улыбка Каме рассыпается в невесёлый смешок. – Что смешного?

- Всё.

Каме широким жестом указывает на себя, на стол, бокал его опасно кренится, и удивительно, что он умудряется не пролить ни капли вина, учитывая то количество, которое он уже употребил. Уэде придётся везти его домой, или, может быть, на этот раз он наконец останется.

Уэда отодвигает тарелку в сторону. Его аппетит куда-то пропал, а у Каме его и не было.

Осторожно он тянется через стойку и удерживает запястье Каме, аккуратно вынимая бокал из неплотно держащих пальцев. Каме не возражает и, как примерный мальчик, кладёт вторую руку на колени, контролируя желание немедленно потянуться за ним снова. Второе его запястье по-прежнему у Уэды, и тот чувствует под пальцами ровное биение пульса.

- На самом деле – почему ты сейчас пришёл? – спрашивает Уэда, взглядом удерживая взгляд.

Тень пробегает по лицу Каме, он пожимает плечами, облизывает губы, вдыхает и выдыхает, и только кровь стучится всё быстрей и быстрей.

- Не хотелось и сегодня чувствовать себя убийцей рейтингов.

Пальцы его с такою силой врезаются в кожу Каме, что Уэда боится, что из-под ногтей вот-вот покажется кровь, но сейчас его не волнует, что Каме дёргается и шипит от боли, потому что слышать этого он не желает ни от кого.
- Прекрати. Всё это ничего не значит, если только ты сам не позволишь им себя мучить, и ты знаешь, что это - враньё.

- Наш мир построен на вранье, Тат-чан. Я не могу быть собой. А ложь – единственное, что работает.

Уэда смотрит на его сломленную решительность и тянет за запястье, проводя губами по внутренней стороне, где глубоко отпечатались полумесяцы ногтей, и он может почувствовать струящуюся жизнь Каме – минуя кожу, минуя барьеры. Просто Каме, спрятавшийся внутри костюма.

- Не между нами.

Он встаёт и обходит стойку, разворачивает Каме на стуле и бережно развязывает его галстук.

- Я могу сам, - возражает Каме, румянец пятнами выступает у него на щеках, и Уэда отмахивается от пытающихся вмешаться рук. – Не надо обращаться со мной как с ребёнком.

- Приходится, если ты ведёшь себя как ребёнок.

Уэда откладывает галстук на край стола и берётся за пуговицы на пиджаке. Он тихонько улыбается, когда на этот раз Каме держит руки опущенными, не мешая Уэде делать то, что он хочет. Вот так оно и происходит между ними двумя. Уэда направляет его, когда он ощущает себя потерянным, - Лидер, со временем выковавшийся из наивного доверия Каме. А Каме отплачивает тем, что цепляет летучий шарик надежды к его запястью, когда Уэда не решается потянуться за ним сам.

- В чём дело? – в замешательстве переспрашивает Каме, когда Уэда останавливается на том, что снимает пиджак. Таким как сейчас – в белой крахмальной рубашке и отглаженных брюках, с лёгкой нетрезвостью в голосе и в тапочках, спадающих с ног, - он выглядит юным и очень, очень красивым. Потянув за предплечья, Уэда поднимает его на ноги и ведёт в свою спальню, где полностью минует кровать и вместо этого останавливается перед большим, во весь рост, зеркалом.

- Знаешь, - начинает он, наблюдая, как его отражение расстёгивает пуговки на рубашке Каме, - благодаря тебе я теперь могу без содрогания смотреть на себя.

- Для этого никогда и не было никакой причины.

Он кладёт ладонь Каме на грудь и тихонько давит, побуждая того отклониться назад и полностью опереться на себя. От волос Каме пахнет чем-то невинно сладким. И вот так, крепко прижав его к себе, он рассказывает Каме сказку, которая совсем не далека от реальности.

- Жил-был мальчик, который ненавидел быть самим собой. И однажды он увидел другого мальчика, ещё меньше его, который выглядел как ёжик, но вёл себя как король. И он возненавидел этого другого мальчика, потому что хотел им быть. Я возненавидел тебя с первого взгляда, - говорит Уэда, спрятав улыбку в каштановых прядях, и чувствует, как Каме напрягается в его объятиях.

- Как романтично.

- Я кое-чему научился у Ромео, - поясняет Уэда, удерживая Каме на месте тихим: «Постой, я ещё не закончил». Он продолжает, когда убеждается при помощи зеркала, что Каме снова внимательно слушает:
- Он опять повстречался с этим мальчиком, и всё время в нём словно было что-то странное. Он думал, что этот мальчик забывает обо всём в погоне за славой, но это было неправдой, потому что, на самом деле, тот был таким же, как он, и он никак не мог разобраться, в чём же тут дело. Мальчик пищал, как мышка, и – сиял. Он был раздражающим и прилипчивым, и слишком глупым, чтобы понять, что его любят таким, какой он есть.

Сердцебиение Каме под его ладонью такое сильное, будто он и впрямь держит его сердце в руке.

- Но мальчик никогда не говорил ему этого, потому что боялся, что останется в темноте один. Это было эгоистично и тоже не слишком умно, потому что всё равно он знал, что когда-нибудь этот мальчик уйдёт. Он с самого начала не принадлежал царству тени. Но когда тот и правда ушёл, то не оставил мальчика одного в темноте, и мальчик… он тоже никогда не позволит ему исчезнуть.

Каме сглатывает – трудно и громко.
- Ты всё-таки глупый. Никогда – это очень долго.

- Но это возможно. Потому что ты же никуда не уходишь.

Каме поднимает руку, и его большой палец скользит по тыльной стороне ладони Уэды у себя на груди молчаливым спасибо. Он щурится куда-то в пол, как будто ему стыдно.
- Тогда… в детстве… они сказали, что я исчезну, только дунь…

- Ты, наверно, не помнишь, - неожиданно говорит Уэда, опираясь подбородком на опущенное плечо Каме, - но когда я тебя впервые увидел, я подумал, что встретив снова, даже не узнаю. Но узнал. Ты с самого начала доказывал, что все неправы. Ты, знаешь ли, в своём роде невыносим.

- Я?

- Да, я обращаюсь к тебе, Каменаши Казуя. К тебе и ни к кому другому.
_______
* Прим. пер. - С 4 по 29 марта 2009 года Уэда Тацуя исполнял главную роль в спектакле «Ромео и Джульетта» в театре Tokyo Globe.
** Прим. пер. - В 2009 году Каменаши Казуя снялся в главной роли, Канзаки Шидзуку, в дораме «Слёзы бога» (Kami no Shizuku), музыкальная тема которой «One Drop» была исполнена КАТ-ТУН. Дорама имела очень низкий рейтинг и внесла свой вклад в мнение журналистов о Каменаши как об «убийце рейтингов».

---

Их отношения не похожи на дружбу, и электричество между ними тоже слабенькое. Оно не сыплет искрами, как это бывает между соперниками, потому что их отличия – не противоположности, они просто – отличия. А то, что роднит их, окрашено грустью и хранится в секрете, только для них двоих.

Если это не любовь, то зависимость, а если не зависимость, тогда – правда.

И даже если между ними вообще ничего нет, то всегда - в прошлом, в настоящем и будущем – останется хотя бы честность. Потому что они могут влезть в шкуру друг друга и в состоянии спрятаться от кого угодно, но не друг от друга.

Когда ресницы Каме трепещут, сонно смыкаясь, Уэда с головой накрывает его одеялом и приказывает ему заткнуться и даже не думать о том, чтобы куда-нибудь ехать – «не хватало ещё, чтобы ты снова поругался с таксистом» - и этим зарабатывает себе болезненный тычок в голень. Он ловит ногу Каме своими, чувствует голой кожей грубые волоски, и так они и лежат, пока равномерное вздымание и опускание одеяльного пригорка, скрывающего Каме, постепенно не замедляется.

Уэда тянет за одеяло, чуть-чуть, только чтобы увидеть спящее лицо Каме, наполовину зарывшееся в подушку, неудобно изогнутую шею, тихое дыхание, вырывающееся из приоткрытых губ. Он выглядит всё тем же. Всё тем же мальчишкой, чья голова падала на плечо Уэды на заднем сиденье в машине менеджера, когда они возвращались со съёмок, никаких вопросов – просто усталость, но Уэда замирал и оставался неподвижным до самого конца поездки.

Каме выглядит умиротворённым.

Уэда осторожно расплетает их голени и натягивает пижамные штаны. Плитка на кухне посылает толпы мурашек вверх по голым ногам, но он по-прежнему ощущает тепло. Перевернув полупустую бутылку над раковиной, он смотрит, как кроваво-красное бургундское втягивается в трубу, оставляя осадок, похожий на порванные вены.

Завтра Каме будет посылать ему застенчивые, смущённые улыбки поверх чашки с кофе, который даже не успеет допить.

---

Именно потому, что они KAT-TУН, они не могут успокоиться и делать всё, как обычно. Им надо бить рекорды*.

Уэда играет на рояле, точно в капсуле заключая зал в своём зимнем мире, Каме играет с шёлком и пламенем – и ведёт войну. Их соло – красное на белом, капли крови, ярко горящие на свежевыпавшем снеге.

Каме летает под куполом, разыгрывая бой с Аканиши, драматичное воплощение соперничества, которое давно в прошлом, и каждый раз, как он приземляется, Уэда ждёт. Каме тянет его вперёд, заключая в объятия, как будто Уэда – это всё, что он видит, и Уэда прячет улыбку в его шее и обнимает в ответ, позволяя воздуху наполниться оглушительным визгом фанаток.

Публичное признание в ответ на публичное извинение.
_______
* Прим. пер. - Здесь обыгрывается название концертного тура КАТ-ТУН «2009: Break the Records: By You & For You», в рамках которого они дали рекордные 8 концертов подряд на арене Tokyo Dome, самой крупной и престижной концертной площадки Японии.

---

Когда им раздают слова к их следующему синглу, Уэда не может удержаться от смеха. Эта песня будет музыкальной темой к дораме Каме, и это ещё больше подчёркивает иронию.

- Ты чего? – спрашивает Коки, искоса бросая на него удивлённый взгляд, который Уэда игнорирует, вместо этого обмениваясь тайной улыбкой с Каме, который сидит с другой стороны стола. Он трёт плечо, как делает всегда, когда нервничает.

- Ничего, - отвечает Уэда со смешком. – Это вроде как наша коронная тема.

Каме вспыхивает, прячась за листками с текстом "Love Yourself"*, пока остальной KAT-TУН заинтересованно посматривает то на того, то на другого.

Учитывая их работу, истории, которые они втюхивают, не всегда достойны доверия, но в качестве исключения, в этот раз Уэде хочется, чтобы они оба в это поверили.
_______
Прим. пер. - Love Yourself (полностью – Love Yourself: Kimi ga Kirai na Kimi ga Suki – «Полюби себя: я люблю в тебе то, что ты ненавидишь») – одиннадцатый сингл КАТ-ТУН и музыкальная тема дорамы «Семь обличий Ямато Надешико» (Yamato Nadeshiko Shichi Henge, 2010).

---

Окончательный уход Аканиши – это что-то, о неизбежности чего они давно уже подозревали. Они встречаются, без чужих, впятером, и принимают решение о том, что KAT-TУН продолжит существовать. Уэда не может даже представить себя где-то ещё; давным-давно он записался на их пиратскую шхуну, ещё не понимая толком, во что он, собственно, вписывается, и теперь он там, где и должен быть, затерянный посреди океана с товарищами, которых никогда не назовёт друзьями, но в то же время, не задумываясь, признает семьёй. Выплывут или потонут, но они сделают это вместе.

На этот раз плечи Каме расправлены, с лёгкостью удерживая и «К», и «А», да и все они справляются с этим намного лучше.

- Мы уже были в такой ситуации раньше. Мы желаем ему успеха.

На этот раз – никаких заноз.

---

Реальность произошедшего настигает его, когда начинаются подготовительные заседания по поводу тура, и встаёт вопрос о том, как делить партии, теперь, когда место одного из ведущих вокалистов осталось вакантным. Каким-то образом все решают, что Уэде хорошо удаётся гармония, и основная часть оставшихся после Джина строчек достаётся ему. Поначалу это увлекательно, потому что он всегда любил петь, и это желание оставалось в значительной степени невоплощённым - в группе, где основной упор делался на двоих. Вот только потом ему вручают за сценой микрофон, и он чувствует, что его желудок съёживается, как не делал уже многие годы.

- Я забуду слова, - говорит он после того, как Каме заканчивает собирать остальных. – У меня сорвётся голос, или я уроню микрофон.

И все они знают, что он не из тех, кто легко затушёвывает ошибки.

- Я готов поменяться с Накамару, - заявляет Уэда с завидной решительностью, хотя, разумеется, сама идея абсурдна - через пять минут они должны быть на сцене. Его ладони покрываются потом, и теперь он уж точно выронит микрофон, и он уже почти прикусывает губу, когда Каме останавливает его быстрым прикосновением своих.

Уэду подбрасывает, и он лихорадочно озирается, чтобы убедиться, что никто не заметил. Все застыли на своих местах, и нервное предвкушение пронизывает весь зал, затуманивая и то невеликое освещение, которое имеется. Достаточно темно, чтобы можно было принять это за игру теней, но это не меняет того, что Каме сорвался. Когда его взгляд снова останавливается на Каме, Уэда видит в его глазах знакомое сияние, концертный адреналин, уже окутывающий его своим волшебством. В такие моменты Каме несокрушим, и кожа Уэды начинает вибрировать даже просто от того, что он стоит рядом.

Улыбка Каме легко прорезает окружающую темноту:
- Сделай так, чтобы я звучал хорошо.

Я тебе доверяю.

На сцене, спина к спине, они стоят, откинувшись друг на друга, и их голоса льются и сплетаются воедино, заполняя зал их собственным волшебством. Одна разбитая половинка, без зазора соединившаяся с неровными краями другой в единое сногсшибательное целое.

---

Но, разумеется, всё не может кончиться так просто, и может быть, безумие Каме заразно, потому что перед прыжком высота представляется ему совсем небольшой, преодолеть её легче лёгкого. То, что это не так, Уэда понимает, только когда приземляется, и острая боль пронизывает его лодыжку, не давая подняться. Один из сотрудников помогает ему проковылять за сцену, и уже оттуда, вопреки протестам, его увозят в больницу, и Уэда прижимает ладони к глазам, пока перед ними не начинают крутиться цветные круги, и кажется, как будто бы он по-прежнему в зале.

Когда он открывает глаза, то видит голый потолок и свою бесполезную ногу, и надеется, что другие смогут его простить. Со временем это должно было бы стать легче, потому что его ошибки уже давным-давно не новость, и произошедшее - лишь ещё одна капля в ту чашу, которую Уэда мечтает расплескать к чёрту.

Коки навещает его первым, потом Накамару, и за ним – снова Коки. После концерта они приходят вместе с Тагучи и тут же хоронят его бессвязные извинения под лавиной вопросов о его здоровье, шуток по поводу мумифицированной конечности и рассказов о выступлении, и прежде чем сам осознаёт это – Уэда уже улыбается от уха до уха и хохочет вместе с ними. Когда их силой выгоняют из его комнаты, он разглядывает цветные каракули, беспорядочно украсившие гипс, и никогда он ещё не был так благодарен, что является частью KAT-TУН.

Каме навещает его на следующий день, с утра пораньше перед концертом, как Уэда и ожидал.

- Как нога? – спрашивает Каме, складывая свои рокерские авиаторы в нагрудный карман. Он принёс цветы и сейчас заменяет настоящими пластиковые, торчавшие из небольшой вазочки на тумбочке у кровати. Запах в комнате сразу становится намного приятней.

Уэда приподнимает ногу и позволяет ей с размаху упасть обратно на покрывало:
- Как камень. Кстати, спасибо за цветы. Думал, ты принесёшь порнушку.

Каме отвечает ему снисходительной улыбкой:
- Ты здесь, чтобы выздороветь, а не растянуть себе что-нибудь. Ещё раз.

- Прости. Я не думал, что приземлюсь так неудачно. Я знаю, что это дополнительные сложности для вас всех, и мне не следовало…

- Такое случается, - прерывает Каме, пожав плечами, и в последующей паузе перед ним проплывает видение совсем ещё юного Каме, падающего за край сцены.
- Только давай ограничимся одним разом? Слава богу, что всё обошлось только этим.

- Они не позволяют мне выехать на сцену в каталке, - сердито бурчит Уэда в надежде, что Каме сумеет кого-нибудь переубедить, но надежда напрасна, потому что тот уже ржёт в голос так, что глаза сужаются в узкие щёлочки.

- Думаю, что мотоцикла Коки и лошадей нам пока достаточно, - Каме присаживается на краешек кровати, наклоняясь, чтобы прочитать народное творчество у него на гипсе, и на его губах появляется тёплая улыбка.
- Дашь мне чем писать?

Уэда тянется к столику и передаёт ему чёрный фломастер.

- Мне жаль, - снова повторяет он, пока смотрит, как Каме выводит что-то чуть ниже голых торчащих пальцев.

- Не жалей, - возражает Каме, и закончив, ещё раз переставляет цветы в вазе. Когда ему пора уходить, Уэда желает им удачи, и Каме приостанавливается уже возле самой двери.

- Ты летел, Тат-чан.

---

«То, что делал Каме, заставило бы любую девушку влюбиться в него». ○

Уэде приходится извернуться и подтянуть свою ногу поближе, чтобы прочитать то, что написано у него на гипсе. Это одно единственное слово.

Сорвиголова.

---

Он спокойно смотрит на своё отражение, пока бритва, жужжа, елозит по его голове. Это второе кардинальное превращение в его жизни, и Уэда переживает его в одиночестве. По мере того как шелковистые рыжие пряди падают на пол, он чувствует, как вместе с ними постепенно исчезает привычный страх, все его внутренние запреты - словно вырванные с корнем. Когда всё закончено, он моргает один раз и видит Кую*.

Когда он моргает снова, он словно вернулся на прослушивание, так круто изменившее его жизнь, и Джонни-сан проводит ладонью вдоль его головы и говорит: «Лысый – это хорошо».

Пятнадцатилетний Тацуя улыбается ему с той стороны зеркала, и его улыбка – шириной во весь рот, совершенно незаученная и настоящая, и Уэда любит его, хочет удержать это яркое сияние внутри и никогда не дать ему погаснуть. Внешне он, казалось бы, променял своё рыжее пламя на неприметный чёрный, но впервые за многие и многие годы он светится изнутри.

На этот раз, примеряя очередного героя, он делает это с сознанием, что там, под этой личиной, живёт Уэда Тацуя, ждущий момента, когда ему дадут засиять.
_______
* Прим. пер. - Имеется в виду роль Уэды Татсуи в дораме «Побег: ради твоей любви» (Runaway: Aisuru Kimi no Tame ni, 2012) - Такимото Куя.

---

- Я подумал, что на съёмочной площадке может быть холодно.

Уэда заворачивается в свой запоздалый подарок на день рождения. Он вообще-то догадывался, что из многих разложенных перед ним подарков*, именно этот - от Каме. Одеяло – такое же мягкое и тёплое, как и его даритель, и во второй раз в жизни Уэде хочется, чтобы ткань могла прорасти в его кожу, не для того, чтобы спрятаться - чтобы хвастать: так и ходить везде обёрнутым в заботу Каме.

- Было холодно, но теперь уже нет.

Они сегодня оба без париков – серебристого у Каме и рыжего у Уэды - и он в очередной раз поражается, как от стремления выползти из собственной кожи они пришли к дремучему взаимопроникновению, накрепко поселившись под кожей друг друга. Это произошло так исподволь, тихонько, как крошечная зыбь где-то в центре бескрайнего океана, и вот теперь Уэда стоит на берегу, и образовавшиеся в результате волны нежно плещутся возле ног.

Каме проводит рукой вдоль его головы, и Уэда позволяет ему делать это, сколько захочет, позволяет его ладони блуждать среди коротких волос, прослеживая форму черепа, и наконец пальцы Каме замирают у него на затылке. Выражение на лице у Каме такое же, как когда они оба были джуниорами, - восторженное до того, что Уэда сомневался, что же он там действительно видит?

Теперь он больше не сомневается.

- И как ощущения?

- Как будто я – снова я, - отвечает Уэда.

- И?

Теперь это кажется настолько простым, даже без пальцев Каме, тихонько поглаживающих затылок.

- И мне это нравится.

Каме смеётся – искренне и прекрасно. От души.

- Я по тебе соскучился.

Они стоят, улыбаясь сияющими улыбками, и отражаются друг в друге.
_______
* Прим. пер. - Участники КАТ-ТУН соревнуются, вручая друг другу подарки на день рождения анонимно. Именинник должен выбрать, какой подарок ему больше понравился, не зная от кого он.

---

«Только недавно я действительно почувствовал себя свободным. Может быть, есть люди, которые подумали "Э-э?", но вот это - настоящий я».
○ Тацуя

«Где бы я ни был, я - это я, и теперь я в состоянии считать, что мне всё равно, что подумают обо мне другие».
○ Казуя

@темы: Переводы фиков, Kamenashi Kazuya, WTF 2014, scorch66, Ueda Tatsuya

---

Поверь моим глазам - Trust your eyes to me - scorch66 (1/2)

Название: Поверь моим глазам Бета: Дила, Nefritica, chujaia Оригинал: "Trust your eyes to me" by scorch66 (Часть 1, Часть 2) - разрешение получено Размер: 16 800 слов Пейринг/Персонажи: Уэда Тацуя (Тат-чан)/Каменаши Казуя (Каме), КАТ-ТУН, другие джоннисы Категория: слэш Жанр: ангст, джен, романтика Рейтинг: PG-13 Предупреждения: цитаты, канон, подростковый ангст, поток сознания и назойливая матчасть. Краткое содержание: Они мучаются от неуверенности в себе, но уверены друг в друге Примечание: Этот фик в значительной степени основан автором на трёх переведённых интервью: 1 | 2 | 3, русские цитаты приводятся по переводам 1 | 2 | 3

Уэда Тацуя

Каменаши Казуя

"Когда все взгляды были направлены на меня, это приводило меня в страшную тревогу; мне кажется, я боялся людей".
○ Казуя

"Мне, наверное, всегда нравилось прикидываться кем-то, кем я не являлся… Исполняя другую роль, возможно, в действительности я искал себя самого".
○ Тацуя

---

Ты – Дораэмон*. Дораэмон.

Он вжимается лицом в подушку, зарывается в её мягкие глубины, позволяя ткани впитать льющиеся из глаз слёзы. Родители разговаривают в коридоре, приглушённо, но каждое слово гулом отдаётся в его в ушах, и даже натянутое на голову одеяло не может служить защитой.

– Он опять пропустил уроки, и учителя говорят, что его успеваемость падает.

В голосе матери слышится скрытый упрёк, и отец моментально улавливает его и отвечает тем же.

– Я говорил тебе, что это бессмыслица. Какой прок в том, чтобы записывать его на плавание и рисование, когда он и с обязательными-то уроками не может справиться? Я говорил тебе, что он не потянет этого. Он - не сестра. Такими темпами, что вообще ждёт его в будущем? А мы ведь дали ему всё, что могли.

– Он ещё мал…
Голоса стихают до, к счастью, неразборчивого бормотания, пока наконец всё их разочарование не концентрируется в тихом мамином: «Не знаю даже, что с ним делать…»

Потом слышатся лишь шаги и стук захлопнувшейся двери в родительскую спальню.

Когда воздух под одеялом становится слишком тяжёлым, слишком душным, душащим, он немного высовывается и со всхлипом вдыхает. Пижама на нём мягкая и тёплая, застиранная до бледной голубизны, с разбросанными там и тут изображениями мультяшного кота-робота. Она у него уже не первый год. Любимая.

Крепко зажмурившись, он выдавливает из глаз последние слезинки и мечтает о том, чтобы поблёкшая голубая пижама каким-то образом слилась с его кожей, превратив его в кого-то другого. В кого угодно, кроме Уэды Тацуи.

Ты – Дораэмон. Дораэмон.
_______
* Прим. пер. - «Дораэмон» – манга и аниме о коте-роботе по имени Дораэмон, переместившемся во времени, чтобы помочь школьнику по имени Нобита Ноби.

---

Он в девятом классе, едва-едва заканчивает среднюю школу, когда в один прекрасный день его подвозят к большому унылому зданию, и он обнаруживает, что мать записала его на прослушивание в джоннисы*.

– Я думала, что если тебя не допустят, то ничего не скажу, - говорит она, и Уэде хочется закричать, хочется вцепиться в руль и резко вывернуть, показать ей наглядно, каково это, когда ситуация выходит из-под твоего контроля… плевать, что они уже припарковались, и ничего бы не произошло. Гнев его, правда, стихает так же быстро, как разгорается, когда она мягко поясняет:
– В выпускном альбоме ты написал, что хочешь быть артистом.
Остаётся только пепел, слабое тепло где-то в районе груди.

Мать улыбается, и он кивает и оборачивается, чтобы ещё разок посмотреть на здание. Выглядит оно совсем не гламурно, ни даже блёсточки на серых бетонных стенах. Им понадобилось несколько часов, чтобы доехать сюда, а Уэде совсем не хочется снова переезжать. Все эти годы из-за работы отца им приходилось снова и снова сниматься с места, и он уже привык к этому, это правда, но между «смириться с неизбежностью» и «хотеть» весьма существенная разница. Он ненавидит быть новым учеником. Он всю жизнь - новый ученик.

Тем не менее он открывает дверь и просит мать пожелать ему удачи, выходя из машины, и бредёт по лабиринту коридоров к месту прослушивания.

Он уверен, что не пройдёт.

И не понимает внезапной вспышки собственной радости, когда неожиданно проходит.

Он не привык к тому, что его выбирают.
_______
* Прим. пер. - Джоннисы – собирательное наименование воспитанников и артистов Johnny & Associates, агентства, основанного Китагава Джонни.

---

Достало! От бесконечного повторения одних и тех же танцевальных па в душной комнате, где слишком много подростков и слишком мало шансов хоть как-то блеснуть, первоначальный благоговейный трепет деградирует в пустое смятение. Их тут не меньше двух десятков, и, судя по тому, как они стараются поворачиваться в такт, большинство ещё не потеряло надежды. Уэде хочется вбить им в головы хоть каплю здравого смысла. Лишь крошечной горстке удастся пробиться хотя бы на последние страницы журналов.

У него самого шансы более чем слабые. Он же видел тех, других, «золотых мальчиков», перед которыми открыты все дороги, и отводит глаза каждый раз, когда Ямашита* проходит мимо в коридорах агентства. Между ними такая пропасть, что глупо надеяться, что он сможет её пересечь, даже вырасти у него крылья.

Он пропускает достаточно занятий, чтобы агентство сподобилось позвонить ему домой, и вскоре Уэду засовывают в машину и снова привозят к унылому зданию, наполненному сотнями разбитых надежд. Но не его, только не его, потому что он не смеет надеяться.

– Это то, чего ты хочешь, - говорит отец, как раз когда он выходит из машины. Это не вопрос, никакого «не так ли?», и Уэда не отвечает, онемев от страха, что родители посеют в нём очередную увядающую мечту. – Прояви уважение к Джонни-сану.

Это Уэда в состоянии сделать, о да. Из-за переводов отца с места на место он пережил столько визитов вежливости, что с улыбкой извиняться, глядя в сморщенное лицо Джонни, – что может быть проще? В такие моменты он не узнаёт самого себя, губы будто сами растягиваются в желании угодить взрослым, легко и без мысленных усилий, и… это – свобода. Он наслаждается такими мгновениями, когда становится кем-то другим.

У кабинета Джонни он ждёт своей очереди, ухмыляясь от звуков чьего-то писклявого голоса, которые доносятся сквозь обманчиво тяжёлую дверь. Похоже, что не он один прогульщик. Уэда прислушивается повнимательнее. Бейсбол. Писклявый джуниор** хочет играть в бейсбол. Ну, по крайней мере у него есть какое-то оправдание, и Уэда не в состоянии вырвать из себя ростки зависти, пробивающиеся от звучащей в голосе уверенности. Писклявый или нет, но он, похоже, настроен серьёзно и решительно, и с каждым словом Уэда всё острее чувствует собственную растерянность.

Может быть, ему не стоило бросать фортепиано. Может быть, тогда он мог бы сказать Джонни-сану, что пропускал репетиции, потому что мечтает стать пианистом с мировой известностью, а не потому, что вовсе ни о чём не мечтает – не купился на прекрасное будущее, которым Джонни помахивает перед его носом так, как будто бы оно вполне достижимо.

Дверь открывается, и Уэда выпрямляется, встречаясь взглядом с парой ещё более раскосых, чем его собственные, глаз, прячущихся под зонтиком мохнатых бровей. Зависть прорастает и кустится, когда джуниор минует его, слегка кивнув в знак приветствия. Худющий, сплошные локти и коленки, и физиономия, неразличимая в толпе. Ничего особенного, ничего выдающегося, кто-то, кого, увидев, забудешь через секунду.

Он такой же, как Уэда.

Но тогда почему… как он смеет надеяться?!
_______
* Прим. пер. - Ямашита, Томохиса (также - ЯмаПи или Пи) - джоннис, экс-участник группы NEWS, в настоящее время - сольный исполнитель.
** Прим. пер. - Джуниоры (полностью – Johnny’s Jr.) – обычно: артисты агентства Johnny & Associates, которые еще не дебютировали (опять-таки обычно: не выпустили ещё собственного сингла).

---

В 2001 году ему вручают букву (разумеется, «У») где-то в хвосте группы, свернувшейся, как творог из кислого молока, из самых неуправляемых джуниоров. Считая Уэду, их шесть. Шестеро никому неизвестных подростков, и каждый ощущает себя одинаково безликим, сердитым и потерянным. КАТ-ТУН, такое имя даёт им Джонни, но всё, что слышится Уэде – это «cartoon». Комикс, карикатура. Просто посмешище.

Вот только юмора в этом ноль. Вместо этого они постоянно ссорятся из-за пролитых сливок и перепутанных бутылок с водой, из-за случайного столкновения, издевательского хмыканья, закатывания глаз, кажется, даже из-за того, что кто-то не так вздохнул – из-за всего вместе и ничего в частности. Уэда ненавидит их всех, и то, что это чувство взаимно, внушает ему смутное удовлетворение. Чем больше в лесу пожаров, тем скорее всё выгорит и даст дорогу новой жизни.

Иногда ему достаточно только зайти в их тесную комнатушку и встретиться глазами с Танакой, чтобы в воздухе уже посыпались искры.

А бывает так, и это случается куда чаще, что стоит ему заслышать гнусавый голос Каменаши, как руки сами собой сжимаются в кулаки.

– Я бы сделал вот так, - говорит Каменаши с этим его измождённым стараниями лицом, и в голове Уэды начинается обратный отсчёт… три, два, один… Он может стерпеть надменную снисходительность не больше пары раз до того, как взорвётся. Перед ним, стоя прямо по центру репетиционного зала, Каменаши безупречно в такт выполняет всю последовательность движений, завершая её щелчком своих коротеньких пальцев и полным напыщенного самомнения полуоборотом к зеркалу.

И у него это выглядит так просто, хотя, казалось бы, всё в нём просто кричит о посредственности. Софиты освещают их всех, но кажется, что от него они отражаются как-то иначе, как от огранённого под алмаз осколка стекла – бросается в глаза, хоть и стоит копейки. Всё дело в подаче – а Каменаши умеет преподносить себя на тарелочке – но даже этого Уэда никогда не признает вслух.

– Кто сказал, что я хочу быть похожим на тощего мышонка вроде тебя? – огрызается он. Никакого житья от этого Каменаши, вечно путается у них под ногами. – Я буду делать по-своему.

Уэда намеренно разворачивается к зеркалу и заканчивает па собственным вариантом вращения. Руки и ноги движутся скованно и нелепо, точно он огородное пугало, марионетка, которую дёргают за верёвочки, но всё равно он лучше, чем Каменаши. Лучше, потому что дольше был джуниором и успел разобраться, что работает, а что нет, да и вообще, что этот Каменаши о себе думает? На этой лестнице его ступенька в самом низу.

В итоге им обоим достаётся от Коичи*.
_______
* Прим. пер. - Домото, Коичи - джоннис, участник группы KinKi Kids. В 2001 году участники КАТ-ТУН были первоначально отобраны в качестве подтанцовки Домото Коичи во время его участия в музыкальной программе Pop Jam.

---

– Эй, джуниор, что за фигня у тебя с губами?

Уэда замирает, прикусывая нижнюю губу и стараясь как можно сильнее втянуть её внутрь. Если и есть кто-то, кого он ненавидит больше, чем Каменаши, то это - Нишикидо*.

– Эй, ты что, меня игнорируешь? Ты что, не знаешь, кто я такой?

– Все знают, кто ты такой, малявка, – отвечает Аканиши и избавляет кулак Уэды от неизбежного столкновения с лицом Нишикидо. – И прекрати являться сюда, чтобы таскать мою жрачку. Тут и так тесно, как в кладовке.

Уэда перестаёт прислушиваться к их беседе и сосредотачивается на пережёвывании собственного обеда. Его руки так и держат онигири возле лица, прикрывая рот, пока вся троица не уходит. Нишикидо, Аканиши, Ямапи. И иногда Каменаши, хотя Уэда подозревает, что тот просто увязывается за ними следом – глупая ухмыляющаяся тень, которую они отбросят, как только достанет. Ходят слухи, что из них сделают новую золотую группу. Туда и дорога!

Уэда теребит губу, сдирая кожицу, которая лопнула, когда он с силой прикусил её зубами. Если он никогда больше не увидит Нишикидо, то только обрадуется.

Он чувствует чей-то взгляд и, обернувшись, видит Каменаши, стоящего в дверях и пялящегося куда-то в даль коридора, откуда слышится заливистый смех Аканиши, и потом обратно – на лицо Уэды.

– Он шутит. Просто Нишикидо, он вот такой, поэтому не…

Уэда поднимается прежде, чем Каменаши успеет излить на него свою жалость.

– Отвали. Ты и правда назойливый комар, как все тебя называют, - шипит Уэда, выбрасывая обёртку от онигири в мусорку. – Они обсуждают тебя. У тебя за спиной. Не знал? Но ты не должен воспринимать это как что-то личное.

Губы Каменаши моментально сжимаются в узкую, точно застёгнутую на молнию, линию. Он ждёт сердитой отповеди, или, может быть, на этот раз Каменаши всё-таки решит повысить ставки и замахнётся? Но вместо этого тот просто стоит, ощетинившийся и молчащий, с застывшим от гнева лицом.

И потом ему слышится щелчок, когда веки Каменаши вдруг сжимаются, быстро и плотно, и Уэда не успевает толком понять, в чём дело, потому что в следующее мгновение тот уже исчезает в дверях.
_______
* Прим. пер. - Нишикидо, Рё - джоннис, участник группы Kanjani8, экс-участник группы NEWS.

---

Он сидит в их тесной гримёрке, Накамару - с одной стороны, а Каменаши - с другой, и играет с висюльками на поясе своего костюма, пока их локти методично движутся где-то на границе его периферического зрения. Стук положенной на стол расчёски, и Каменаши просит, чтобы кто-нибудь передал ему выпрямитель.

Уэда ближе, но он позволяет Накамару потянуться и передать его поверх своего плеча.

Невнятное ёрзание, ёрничанье насчёт Накамару и его «парика» – эта шутка стара как мир, но тот даже не пытается защищаться, зная, что это одна из тех немногих вещей, которые хоть как-то их объединяют – и за всё это время Уэда ни разу не поднимает глаз. Чувствует искушение, но не может позволить себе растерять всю уверенность ещё до того, как они выйдут на сцену.

– Выпрямитель для волос. Можешь передать его? Эй!.. Выпрямитель?.. Ты так и собираешься… а ладно, я возьму сам.

Уэда вздрагивает от удивления, когда чувствует, как Каменаши наклоняется, почти наваливается на него сбоку, пока его короткие пальчики тянутся к бутылке. Запоздало он осознаёт, что Накамару уже нет в комнате, а значит, Каменаши обращался к нему… впервые за несколько недель. Уэда бормочет невнятное извинение и передаёт выпрямитель по назначению.

Лаконичное «спасибо» протискивается сквозь губы Каменаши, когда тот продолжает играться со своими волосами.

В глаза Каменаши он тоже смотрит впервые за несколько дней. Они по-прежнему раскосые, но не так, как раньше. Все в группе меняются, но по Каменаши это как-то особенно заметно. Его глаза стали больше, форма лица тоже изменилась, как будто отдельные части, которые раньше смотрелись нелепо, теперь постепенно встают на правильные места.

Каждый раз, когда он смотрит на Каменаши, Уэде кажется, что сам он застыл в каком-то безвременье.

Так они и сидят в противоречивом молчании: Уэда - не осмеливаясь взглянуть на своё отражение, Каменаши – любуясь своим.

– Я ненавижу своё лицо.

Он не знает, почему произносит это, но признание будто выскакивает по собственной воле, спотыкаясь, падает в окружающую тишину и сжимается в ожидании ответа Каменаши. Может быть, он только презрительно усмехнётся и сделает вид, что ничего не слышал, и этим всё и закончится? Наверное, как раз на это Уэда и надеется.

Он снова прикусывает свои губы и ждёт.

Каменаши ставит выпрямитель на стол и искоса кидает на Уэду короткий взгляд, но глаза его сами собой возвращаются обратно к зеркалу, точно он никак на себя не насмотрится. И именно поэтому ответ его особенно режет слух.

– Я тоже.

Что-то жгучее сворачивается у Уэды в желудке, прежде чем он замечает критическую складку между бровей и направление взгляда и понимает, что Каменаши говорит о себе. Не так-то просто вот так сразу уместить это в голове, скорректировав то, что он знает о Каменаши: не «любуется» - «оценивает».

И всё равно в этом что-то неправильно.

– Это глупости, - выпаливает он. - Ерунда… Никто же не говорит тебе, что ты выглядишь странно.

Нижняя губа побаливает от того, как сильно он её прикусил, и на секунду его охватывает паника от мысли, что теперь губы раздуются ещё больше.

Смешок Каменаши выходит намного тише, чем когда тот веселится на пару с Аканиши.

– Все считают, что я надоеда и урод.

Он говорит это просто, как общеизвестный факт, и жжение в желудке Уэды возвращается, когда он вспоминает последние слова, которыми они обменялись месяцы тому назад. Он не может и представить, какое усилие потребовалось Каменаши, чтобы сказать это вслух, как есть, не оставив себе никакой защиты. Тощему маленькому Каменаши, который не выносит подшучивания и передёргивается от малейшей обиды. Может быть, он и не думал ничего говорить. Может быть, как и у Уэды до этого, признание просто выскочило, точно монетка из дырявого кармана.

– Это было давно, - говорит Уэда. И он не считает нужным указывать на очевидные изменения и на то, что Каменаши тот редкий экземпляр, с которым подростковое созревание обошлось по-доброму. Но эти несказанные слова висят между ними в воздухе, пока Каменаши с досадой не отмахивается от них.

Уэда смотрит, как он грубо дёргает за свои локоны, занавешивая лицо прядями, всматриваясь в отражение из-под их крашеной каштановой завесы. Его глаза мечутся в поисках, расстроенно перескакивают с одной черты на другую, и неожиданно Уэда видит себя в написанном на чужом лице осуждении. Один и тот же одинаково неприемлемый вердикт.

– Там, внутри, всё тот же я, - мрачно констатирует Каменаши. А потом вдруг резко оборачивается к Уэде, и глаза его светятся от неожиданного озарения. – А давай договоримся? Ты будешь моим зеркалом, а я твоим. Только условие – говорить всё честно, окей?

Уэде надо подумать.

Он глубоко вдыхает и наконец смотрит на своё отражение, морщась и тут же отводя взгляд. Лучше уж слышать это от Каменаши, чем от придирчивого критикана в собственной голове. От кого-то, кто понимает.

– Окей, – выдыхает он.

---

Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи.

Кто милее всех на свете?

Не ты, дорогуша.

Ну, не милее всех, но хоть мил?

Не ты, дорогуша.

---

Он задумчиво разглаживает рукой глянцевое лицо Гакта* на развороте журнала, наблюдая за передвижениями Каменаши, когда тот наконец отклеивается от Аканиши и направляется к нему. Через пятнадцать минут они должны быть на сцене, и Каменаши уже в полном обмундировании и готов к осмотру. Он останавливается перед Уэдой, неуверенно теребя волосы, и ждёт с молчаливым вопросом в глазах.

Уэда внимательно разглядывает его.

- Не заправляй так волосы, - наконец провозглашает он, сидя на полу по-турецки. Комнатушка слишком мала, чтобы в ней поместились столы и стулья. - А то у тебя уши торчат.

Каменаши тут же высвобождает заправленные за ухо пряди и приглаживает их поверх ушей.
- Так лучше?

Уэда кивает и снова возвращается взглядом к журналу в ожидании своей очереди. Гакт ослепительно улыбается ему со страницы - так, как никогда не сможет Уэда - и глаза его таинственно поблёскивают из-под не менее ослепительно-белокурой чёлки. Всё в нём совершенно головокружительно… и недостижимо, как бы сильно Уэда не сжимал журнал в своих руках.

- Ты выглядишь хорошо.
Уэда вскидывает на него взгляд, и Каменаши с улыбкой пожимает плечами:
- Если волнуешься за рот, то просто наклони голову немного в сторону. И попробуй расширить глаза, это тоже помогает.

Уэда складывает эти советы в нагрудный карман своей памяти. Они бесполезны, уж он-то знает. В углу Тагучи практикуется в жонглировании бумажными стаканчиками, чуть ближе - Танака накручивает неразборчивую цепочку слов на ритм, рождаемый бойкими губами Накамару. Аканиши тыкает в кнопки своего телефона и кидает подозрительные взгляды поверх плеча Каменаши - ждёт, когда внимание того снова будет в его полном распоряжении. Он единственный, кто может позволить себе не волноваться.

Всего через несколько минут Уэда выйдет на сцену безликой тенью. Его существование затеряется среди рэпа, битбокса, великолепного голоса, вертлявых бёдер, чарующих слов, подмигивания в камеру – его имя останется позабытым в овациях зала, скандирующего имена других участников группы.

В кошмарных снах фанатки спрашивают его, что означает «У» в названии КАТ-ТУН.

В самых худших кошмарах - он и сам не знает ответа.

- Это Гакт, да? - спрашивает Каменаши, всё ещё толкущийся возле него. - Он тут похож на иностранца.
Уэда и сам не сразу узнал своего кумира, несмотря на то, что полное собрание его CD бережно хранится на полке в его квартире.

Возможно, превращение – именно то, в чём он сейчас нуждается.

Он проводит пальцем вдоль ядрёно-блондинистой пряди, свешивающейся Гакту на лицо.
- Я хочу покрасить волосы.

Выбритые брови Каменаши приподнимаются. Это вам не перекраситься из чёрного в каштановый и не лёгкое мелирование. Это что-то, что никто уже не сможет игнорировать.
- Зачем?

Взгляд Уэды скользит по комнате, по талантам, постепенно оттачиваемым в её тесном пространстве, и когда он поднимает глаза, они полны тревогой, которая, как он знает, знакома и Каменаши тоже.

- Такого, как есть, - тычет он в себя пальцем, - меня недостаточно.

Каменаши задумывается. Кивает. Стоит перед ним пару секунд, машинально поддёргивая рукав своего костюма, и потом уголки его губ слегка дёргаются:
- Думаю, это будет смотреться круто.

От толчка чего-то – облегчения, надежды, тепла – тугой узел у Уэды в груди развязывается, и он вытирает о бархатную штанину неизвестно когда вспотевшую ладонь.
- Можем пойти после выступления…

Улыбка Каменаши застывает, запнувшись о совершенно однозначное «мы». И Уэда прекрасно знает, что тот думает, какие мысли проносятся сейчас, прикрытые этой вежливой улыбкой: но я же не Накамару, мы даже и не друзья, мы не разговариваем, мы ссоримся, ты меня не переносишь, ты мне не нравишься, об этом мы не договаривались, вот только не надо меня вмешивать…

- Неплохая идея.

Каменаши улыбается неуклюже и странно застенчиво, и пальцы Уэды, мёртвой хваткой вцепившиеся в журнал так, что все края страниц безнадёжно помялись, наконец расслабляются от облегчения. Правильно, они не друзья, но Уэда не может сделать этого в одиночку, и абсолютная правда то, что Каменаши – единственный, кто способен понять.
_______
* Прим. пер. - Гакт, Камуи – знаменитый японский музыкант и актёр, большим поклонником творчества которого является Уэда.

---

Наверное, я испытывал сильное желание превратиться в кого-то другого... ○

Он не ощущает себя другим, когда выходит из салона и вливается в царящую на улице толкотню вместе со следующим за ним Каменаши. Просто радуется тому, что оказался на свежем воздухе после едкого запаха осветлителя, сжигающего его волосы. Хотя от взглядов прохожих и оборачивающихся в его сторону голов кожу начинает свербеть и покалывать. Такое внимание в новинку, и это пока единственный показатель произошедшей с ним перемены.

Не раз и не два он ловит взгляд Каменаши, искоса задерживающийся на собственном профиле, и наконец Каменаши смущённо улыбается, пойманный за этим занятием уже в четвёртый раз. Он тянет руку к свежеокрашенным волосам, и Уэда непроизвольно отшатывается до того, как тот успевает дотронуться. Каменаши вроде не в обиде, хотя рука его ещё немножечко тянется, прежде чем упасть на полпути.

- Они выглядят совершенно иначе. В хорошем смысле, - с благоговейной нерешительностью резюмирует Каменаши. - Никто тебя даже не узнает.
- И хорошо.
Он с радостью распрощается со старым Уэдой Тацуей. Новое «я» как раз и предназначено, чтобы произвести впечатление.

Уэда сжимает губы и начинает шагать размашистей, наслаждаясь своим превращением. Всё, что ему нужно теперь, это пара подходящих аксессуаров.

Каменаши знает нужное место, и Уэда сворачивает, повинуясь взмаху его указующей кисти. Они углубляются в узенькую улочку, где с обеих сторон открытые прилавки, поддельное серебро, золото и блестящие камушки, сверкающие в солнечном свете. Уэда останавливается перед пыльной витриной, в которой выставлены изделия из тяжёлого, массивного серебра. Шипастое ожерелье в третьем ряду выглядит в точности, как у Гакта.

Магазинчик тесен и мрачноват, единственное освещение в нём - от солнца, проникающего через широкую витрину фасада. И запах тоже – немного затхлый, как от забытого сундука с сокровищами, запертого на чердаке. Худой мужчина в майке, из-под которой видны змеящиеся вдоль плеч татуировки, приветствует их безразличным кивком, и Уэда чувствует Каменаши совсем рядом – они то и дело сталкиваются локтями, когда с настороженным интересом рассматривают содержимое витрин.

- Вот этот смотрится клёво, - говорит Каменаши, тыкая в браслет на поблёкшей бархатной подушечке. Вполне ожидаемо, его массивные бусины сделаны в форме черепа.

Уэда тихонько хмыкает и перемещается, чтобы взглянуть на витрину с серёжками. Длинная серебряная серьга, напоминающая неизвестно чей зуб, идеально подошла бы к тому ожерелью. Пальцы Уэды задумчиво теребят гладкую мочку уха, и он вздрагивает, когда продавец неожиданно открывает рот.
- Если хочешь, могу проколоть прямо здесь, - произносит он, растягивая слова.

Уэда прикусывает губу и косится в сторону, туда, где Каменаши смотрит на него со страхом и предвкушением. У него тоже уши ещё не проколоты. Чужая неуверенность странным образом успокаивает Уэду, и он соглашается. Даже вызывается пойти под иголку первым, потому что он старше, и Каменаши жмётся к нему, как щенок, и что с того, что его начинает подташнивать, когда кубик льда прикасается к уху? У Гакта столько пирсингов, что и не сосчитать.

Игла проходит насквозь легко, с коротеньким уколом боли, который так же быстро стихает. И всё, что чувствует Уэда в этот момент, это крепкую, потную ладошку Каменаши, сомкнувшуюся вокруг своей ладони. Ободрение, о котором он не просил.
Когда он открывает глаза, Каменаши смотрит на него с тревожным восторгом, и у Уэды вырывается скрипучий смешок:
– Легче лёгкого!

Они выходят из магазина с одинаковыми псевдобриллиантовыми гвоздиками в ушах, и Уэда помахивает пакетиком, куда уложены шипастое ожерелье, серёжка с клыком и браслет с черепами.

---

Волна шёпота следует за ним, когда на следующей неделе он минует джуниоров в коридорах агентства. А когда он входит в гримёрку, все замирают, и Уэда замечает, как Каме – единственный, кто ничуть не удивлён – широко улыбается из-за плеча Коки, и серёжка в его ухе приветственно поблёскивает.

- Вау, - наконец произносит Коки, - а я-то думал, что эксперименты с причёской – это моя территория.

И неожиданно он окружён со всех сторон, любопытные руки тянут его за волосы, и вопросы сыпятся слишком быстро, чтобы можно было их уловить. Уэда отмахивается, так что серёжка-клык в его ухе опасно раскачивается, и Аканиши ловит её и смотрит на него сверху вниз со странной озабоченностью, которая граничит с обвинением.
- Каме тоже на прошлой неделе проколол ухо…

Уэда видит, как Каменаши отводит глаза, изображая полное непонимание, и прикусывает губу, сильно. Похоже, Каменаши не хочет, чтобы стало известно, что они зависают вдвоём, если тот редкий случай – теперь, без сомнения, единственный – вообще можно назвать «зависают». Ну что ж, не хочет и не надо, Уэда не против.
- Не твоё дело, Аканиши.

---

Он стоит на сцене с КАТ-ТУН в те драгоценные мгновения, что отведены им на коротенький конферанс, прежде чем они вернутся на свои места в подтанцовке, и Уэда не сказал в нём ни единого слова. Накамару и Танака заканчивают одну из тех юмористических сценок, на которые так горазда эта парочка, и которые только Каменаши считает смешными, а после этого – пауза, пока аплодирует публика, и он должен чем-то её заполнить. Чем угодно.
У одной из фанаток неподалёку блестящие наклейки на щеках и переливающийся обруч на волосах, и Уэда говорит первое, что приходит в голову.

- Я вижу фей.

Тишина, прерываемая редкими смешками, и когда лицо Уэды упрямо сохраняет спокойное выражение, Аканиши недоверчиво переспрашивает:
- Правда, что ли?

К тому моменту, как они уходят со сцены, Уэда думает, что убедил примерно треть зрительниц, а что до неверующих… По крайней мере теперь они запомнят его имя. Уэда Тацуя, знакомец фей. Не совсем то, что он мог бы выбрать сознательно, но уж точно лучше, чем «Уэда Тацуя, кто-кто?».

- Ты врёшь, ты точно врёшь! – взвизгивает Каменаши за сценой, и по какой-то причине Уэда приходит в бОльшую ярость, чем оно того заслуживает, резко оборачиваясь и отталкивая Каменаши на несколько шагов назад.
- Говорю же, я видел их! – бросает он. – Что, боишься, что переманю твоих фанаток? Считаешь, что ты лучше, чем я? Да?!

И неожиданно их перебранка вырывается из узды и скачет такими семимильными прыжками, что Уэда уже не знает даже - куда. Накамару вмешивается в последний момент – успокаивающая рука, упёршаяся ему в грудь, – в то время как Аканиши уволакивает Каменаши куда-то в сторону. Тагучи с некоторого расстояния смотрит на него со странным выражением на лице, и Уэде хочется знать, что тот видит, хочется влезть в свою пижаму с Дораэмонами и спрятаться, потому что на самом деле… Нет, он не хочет этого знать.

---

Лава, бурлящая под его неустойчивыми эмоциями, наконец выплёскивается на поверхность в тот судьбоносный день, о котором много лет спустя они будут отпускать ностальгические шуточки.

Однако тогда, когда это всё происходит, когда ошибка Накамару пробивает первые трещины, и они ширятся с каждым обвиняющим взглядом в его сторону – потому что он находился ближе других, он должен был прикрыть его, так почему же, почему же не сделал этого? – и злость вскипает в нём с каждым промямленным извинением. Потому что – нет, он не мог, не мог, и наконец дверь в их гримёрку со стуком распахивается, и неожиданно Уэду охватывает невыносимое желание попортить Каменаши лицо.

Каменаши шагает к нему, крошечный и безжалостный.

- Будь я на твоём месте, я бы прикрыл его, - шипит он сквозь зубы. – Как мы можем чего-то добиться, если ты даже не стараешься!

Уэда смотрит на его сведённые под непрощающим углом брови, тонкие, резко очерченные, но как бы затуманенные воспоминанием о прежних, широких. Безымянный джуниор, которому он завидовал ещё хрен знает когда. Не имеет значения, старается он или нет. Он всегда всё путает. Он всё портит. И сейчас он попортит Каменаши.

В уши ему точно набили ваты, и он слышит, как щёлкает что-то внутри, и слова летят в лицо вместе с кулаками:
- Может, ты и мог это сделать, а я нет!

Каменаши тоже не из тех, кто сдерживается, и дальше следуют боль и крики, и металлический привкус во рту, пока он пытается дотянуться до Каменаши – до чего угодно, любая часть тела пойдёт, любая, до которой он может достать, чтобы стащить его обратно в ту яму, в которой застрял он сам, уронить его туда, точно сорванную с небес поднимающуюся звезду. И влага у него на щеках, про которую он думает, что это кровь, пока вдруг не слышит прерывающиеся рыдания и не замирает на наполненную ужасом секунду, потому что, мать вашу, нет, он не может плакать перед этим…

Это Накамару.

- Простите. Это моя вина. Пожалуйста, - умоляет Накамару, пытаясь втиснуться между ними. Глаза у него покраснели, и всё тело трясёт. – Простите. Не надо драться из-за меня. Простите.

Каменаши останавливается первым, выпускает из мёртвой хватки воротник Уэды и отступает назад. Струйка крови сочится из его разбитой губы, но Уэда не может заставить себя почувствовать ни удовольствия, ни сожаления. Всё, что он чувствует, это тупая пульсирующая усталость во всём теле.

- Ты вообще не думаешь о своих товарищах, - хрипло констатирует Каменаши. На голове у него воронье гнездо, пуговицы вырваны с мясом, а рукав свисает на ниточке, обнажая длинную царапину вдоль плеча. В соответствии с их сделкой Уэда должен был бы сказать ему сейчас, что он выглядит дерьмово.

Но они не друзья. Просто два запутавшихся подростка.

- Не желаю слышать такое от кого-то, кого я даже не знаю.

И по какой-то причине Каменаши выбирает именно этот момент, а не предшествующую ему свистопляску из пинков и ударов, чтобы выглядеть обиженным.

---

Когда наступила очередь Каменаши прокалывать ухо, его глаза испуганно забегали, и Уэда усмехнулся, протягивая свою руку.
Каменаши так и смотрел на неё в растерянности, пока Уэда не сказал:
– Это правда помогает.
– Спасибо.
– Всё не так страшно, - ободряюще улыбнулся Уэда.
Каменаши рассмеялся:
– Это просто потому, что ты – бесстрашный!
И Уэда был слишком заворожён его улыбкой, чтобы сказать правду.

---

Вокруг них - рассыпанная яичная скорлупа, а между ними - пустое пространство, и ни один не готов пересечь его первым, что бы ни случилось. Аканиши обретается в зоне Каменаши, Накамару - в его; Танака и Тагучи блуждают тут и там, осторожничая с обоими. К счастью, им нет необходимости находиться рядом, так что это не мешает; Каменаши репетирует в одном конце зала, Уэда - в другом, и все делают вид, что не видят колючек, торчащих во все стороны.

И это работает.

До тех пор, пока однажды в гримёрку не является Нишикидо, даже не подозревающий о скорлупе, трещащей у него под ногами. И внутренности Уэды скручиваются в узел ещё до того, как тот открывает свой рот.

- Эй, фея, губки у тебя сегодня не слишком бледные?

Уэда напрягается, вжимаясь в свой стул и стараясь выглядеть как можно неинтереснее, невзирая на яркую белизну волос и броские побрякушки.

- Заткнись, Нишикидо, - мямлит он сквозь губы, которые внезапно кажутся огромными и непослушными кусками плоти, повисшими возле рта. Гуще… нужно было гуще замазать их тональником!

- Это что ещё за ответ? - Манерная медлительность Нишикидо сменяется злостью. - Я тут ему ценный совет даю, понимаешь…

- Он выглядит нормально.

Каменаши - на другом конце комнаты, листает какой-то девчачий журнальчик в розовой обложке. Когда он поднимает глаза на Нишикидо, лицо его совершенно бесстрастно.
- Джина здесь нет. Он отправился на третий этаж, чтобы заловить Пи.

В его тоне есть что-то бесповоротное, словно он диктует дальнейшую последовательность действий, и что бы это ни было, оно пресекает поток язвительности Нишикидо и выдворяет его из комнаты. Когда тот уходит, Каменаши возвращается к своему журналу, даже не оглянувшись на Уэду.

Уэде требуется пара секунд, чтобы сглотнуть и избавиться от влажного комка в горле, но ощущение, что там что-то застряло всё равно не проходит.
- Ты не сказал Аканиши о… когда я покрасился…

Каменаши замирает на мгновение, прежде чем снова перевернуть страницу. Слишком быстро, чтобы поверить в то, что он и правда что-то прочёл.

- Я подумал, ты захочешь сохранить это в тайне. Всем известно, что ты… - «ненавидишь меня», сдержанный вдох и пожатие плечами, слишком скованное, чтобы казаться случайным, - …что мы не ладим.

Они не ладят.

Уэда трёт ладонью глаза, и браслет с черепами у него на запястье тихонько звякает.

Но они ладили.

---

Светлые волосы гарантируют ему внимание; но наконец замечают не только его - их всех. Количество фанатов растёт на глазах, единичные учивы в зале превращаются в море, и Уэда почти не верит своим ушам, когда им сообщают, что КАТ-ТУН станет первой группой, которая проведёт концерт ещё до дебюта.

Месяцы пролетают как один миг, пока они репетируют больше, чем когда-либо прежде. Стена ненависти, окружавшая Танаку, начинает крошиться, когда появляется перспектива действительно добиться чего-то с пятерыми неудачниками, которые, как он считал, будут только стопорить его продвижение, и вскоре он уже требует, чтобы все называли его Коки. Аканиши - «Аканиши» для всех, кроме Каменаши, и Тагучи - «Тагучи», если только кто-то не оговорится и не назовёт его «Джунно». Ослепительная улыбка, озаряющая его лицо каждый раз, когда это происходит, действует на нервы, поэтому случается это редко. Прозвищ Накамару, в основном шуточных, так много, что и не пересчитать.

Каменаши урезали, и «пожалуйте с бантиком», теперь он - Каме. Но Уэда не может заставить себя произнести это. Не имеет такого права.

Что до него самого, то он - Уэда до одной истекающей потом вечерней репетиции, когда они все валяются на полу, на минутку прервавшись, пока инструктор по танцам отошёл в туалет, и Накамару произносит куда-то в никуда, в окружающую их духоту:
- Мы и правда движемся вперёд. Мы - группа.

- Мы - КАТ-ТУН, - к всеобщему удивлению, тот, кто формулирует это - Коки.

- Мы добьёмся, - выдыхает Каменаши, и, оглянувшись на него, Уэда видит, как глаза его прожигают дырку в потолке, противореча мечтательно приподнятым уголкам губ. - Мы будем безумно знамениты! Все будут знать, кто мы такие. Осталось совсем чуть-чуть.

После его слов все ненадолго смолкают, пока звучащая в них решимость рисует перед ними мечту, перед которой они не в силах устоять.

- В каждой группе есть лидер, - наконец замечает Тагучи, и Аканиши с Коки немедленно оживляются, спеша отстоять свою кандидатуру. Все уверены, что ломкий голосок Каменаши вот-вот вольётся в этот спор, потому что, чего греха таить, это стало бы не больше, чем формальным титулом для его стремления командовать, но он просто с любопытством наблюдает за происходящим, и в итоге Тагучи предлагает:
- А давайте разыграем в «камень-ножницы-бумагу»?

Один камень, пять ножниц… и Уэда становится Лидером.

---

День их первого концерта наконец наступает, и за двадцать минут до поднятия занавеса Уэда блюёт, согнувшись в три погибели в тесной туалетной кабинке. Во рту у него сплошная кислятина; он кое-как обтирает губы и на трясущихся ногах ковыляет к раковине. Пот стекает ручьями, светлые волосы налипли на лоб, он мертвецки бледен и ужасен, с этим распухшим, бесформенным ртом… И он не может выйти под софиты в таком виде. Он не может.

Накамару и Каменаши заходят как раз, когда он заканчивает полоскать рот.

- Ты в порядке? - спрашивает Накамару, и Уэда коротко кивает. Он в порядке. Всего-навсего намеревался кинуть их и сбежать, чётко наметив путь отступления через чёрный выход. Делов-то…

Накамару заходит в кабинку, чтобы справить свою надобность, и Уэда думает, что Каменаши поступит так же, но тот не двигается, будто чего-то ждёт, и какого чёрта тогда он притащился постоять в туалет? Может, тоже хотел стошнить в раковину, и Уэда загораживает ему дорогу? Но нет, этого не может быть, потому что Каменаши не ест. Нечему выходить из него, кроме разве что света, льющегося из его лихорадочно оживлённых глаз - до тех пор, пока они наконец действительно не видят Уэду и не затуманиваются тревогой. Вот чёрт!

- Знаешь, а они тебя ждут, - говорит Каменаши оттуда, где он стоит, прислонившись к холодному кафелю. - Я подглядел из-за кулис и видел плакаты с твоими фото.

Это самая длинная фраза, сказанная ему Каменаши с тех самых пор, как они… И совсем не то, что Уэда хочет слышать сейчас. Ему вовсе не хочется знать, сколь многих ему предстоит разочаровать.

- Я не такой, как ты, - шепчет он, и слова царапают его пересохшее горло. - Я не такой.

Каменаши… не то чтобы он хоть в чём-то лучший. Он - ходячий скелет, рёбра которого можно пересчитать даже издалека, и такой маленький, что кажется, дунь - и уронишь. Но вот тут-то и таится ошибка. Каменаши не ломается под давлением. Он расцветает.

Уэда вянет.

- И не надо. Будь самим собой.

И Уэда горько хохочет, потому что уж кто-кто, а Каменаши бы должен знать, что это не работает. Не для таких, как они. Он одёргивает свой концертный пиджак - белоснежный, который он скинет уже через первые десять минут концерта - и оборачивается к Каменаши, позволяет тому целиком и полностью увидеть, какой он на самом деле. Ты будешь моим зеркалом, а я твоим.

- Что ты видишь?

Он ждёт, плотно сжав губы, чтобы не было искушения прикусить их под изучающим взглядом. Каменаши обещал говорить всё честно.

- Нашего Лидера, - пауза. - Только поправь волосы.

Где-то за ними, в кабинке, слышен звук спускаемой воды, и Уэда стоит неподвижно, пока пальцы Каменаши пробегаются по его волосам, отлепляя прядки ото лба. Неожиданно он чувствует себя наполненным, точно раздувшийся мешочек с песком, который Каменаши невзначай заполнил аж до самого края. Каменаши отступает с лёгкой улыбкой, давая возможность Накамару ополоснуть руки.

- Окей, нам пора. Мы сделаем это, ребята, - говорит Накамару. И Уэда не может не улыбнуться, потому что Накамару сам больше всех нуждается в ободряющих фразах. Он трясётся всем телом, и Каменаши хохочет, распахивая дверь.
- Ты там, главное, гляди, чтобы парик не свалился.

За сценой мало света, и всё словно в дымке, но Уэда знает, чья рука сжимается вокруг его собственной за долю секунды до того, как они выходят под огни рампы.

---

Весь песок постепенно высыпается, и нежданно, прямо перед тысячами фанатов, он ощущает его крупицы в глазах, чувствует, как они скользят по щекам под первые же ноты "Best Friend".

Выбор песни не идеален, потому что они не лучшие друзья и вряд ли такими станут, но если говорить об извинениях, то это - запомнится ему на всю жизнь. И Каменаши тоже.

И наконец он может сказать это.

- Каме.

---

Каме - единственный, кто принимает его титул всерьёз. Думаю, мы должны спросить у Лидера. Что ты думаешь, Лидер? Лидер должен идти первым. Он говорит это так, как будто Уэда заслужил это звание, пройдясь по горячим углям, а не просто чудом сжав свою руку в кулак. Он видит, что других это начинает раздражать. Честно - его и самого это уже раздражает.

Каждый раз, когда Каме называет его лидером, это напоминает о том, насколько он «не».

- Лидер, - говорит Каме, когда он заходит в комнату, и приветственно машет со своего места, и это ещё один кирпичик к грузу, сгибающему его спину. Коки закатывает глаза, и Уэда чувствует себя дурачком, точно это слово приподнимает завесу и выставляет напоказ все его слабости.

На самом деле никто не прислушивается к нему, но даже если бы прислушивались - ему нечего им сказать. Он не знает, как спланировать разговорную часть на концерте, как выстроить песни, и какая расстановка на сцене лучше подчеркнёт потенциал каждого. Он не хочет быть выпихнутым вперёд и вынужденным мямлить что-то в микрофон, в то время как может оставаться в безопасности позади, на самой границе тени.

Для него достаточно просто быть здесь.

Улыбка Каме почти исчезает, когда он рявкает:
- Прекрати уже с этим!

КАТ-ТУН - вольные ветры, дующие, куда хотят, и у Уэды недостаточно сил, чтобы задать им курс. Он лучше и сам будет свободным, предоставив принимать решения тем, кто на это отважится.

---

Уэда хмурится, глядя на календарь. Двадцать четвёртое октября. День его вступительного экзамена в университет. И день, когда у КАТ-ТУН назначена запись.

Он закрывает глаза и представляет себе своё будущее. И думает о Каме и о том, что тот бросил бейсбол.

Для Уэды КАТ-ТУН никогда не были на первом месте. Ещё одно внеклассное занятие, такое же, как каллиграфия или японские счёты. Последнее, которое осталось.

Когда он снова смотрит на календарь, то перечёркивает слово «экзамен» жирным крестом.

И чувствует, будто впервые распахнул крылья.

---

Но тот, кто взлетает - Каме, и только Аканиши удаётся держаться с ним крыло к крылу, покуда все остальные мрачно таращатся снизу*. Какая ирония, они поют Kizuna, когда сами так чётко делятся - на двоих и четверых оставшихся.

Никто, кроме Каме, не мог написать этих слов, и после - он старается не встречаться с ними глазами, как будто это преступление - заставить их петь слова, написанные им. Обида присутствует, спору нет, вот только Уэда искренне сомневается, что кто-то из них, окажись они в подобной ситуации, держался бы с такой же ненужной униженностью, как Каме. Но в том-то и дело: Каме слишком легко чувствует себя виноватым во всём. Оборотная сторона заботы.

Аканиши возвышается гордо - с кривоватой усмешкой, которая заставляет камеры щёлкать без перерыва. И Каменаши высится рядом с ним, с той же неколебимой уверенностью.

Требуется время, чтобы разглядеть трещинки, но Уэда видит их первым. Не потому ли, что привык высматривать их в себе самом?

Каме всегда лучше многих справлялся с тяжестями айдольской роли, но они накапливаются, давят ему на спину, заставляя её сгибаться в глубоких поклонах, которые очаровывают окружающих: такое искреннее уважение, как необычно для человека его профессии и возраста! Окружающий мир не ведает, насколько древний на самом деле Каме, это секрет, известный только КАТ-ТУН, и они хихикают каждый раз, когда ведущий говорит о его потрясающей зрелости.

Они готовятся выступить в Utawara**, когда Каме неожиданно пропадает. Перед ними ещё одна группа, но Коки и Накамару уже обмениваются тревожными взглядами, а Аканиши пожимает плечами без тени волнения:
- Ну, подумаешь, вышел в туалет. Этот параноик не осмелится опоздать.

«Этот параноик» никогда и не вышел бы, не сказав никому куда. Впервые он исчезает подобным образом. Уэда терпит не больше минуты, прежде чем говорит, что «он сейчас, ненадолго», и прикидывается непонимающим, когда Накамару шепчет ему спасибо. Он делает это не для них, просто хочет вернуть свой долг.

Осмотрев все туалеты и кладовые на их этаже, он останавливается, чтобы подумать, а потом спускается на лифте на самый нижний этаж и заходит в первый же туалет с надписью «Только для сотрудников». О том, в каком состоянии Каме, свидетельствует хотя бы тот факт, что он забыл запереть дверь. Свернувшаяся фигурка в самом углу рассказывает Уэде всё остальное.

Каме вскидывает голову, когда подошвы Уэды звонко щёлкают по кафелю пола, и выглядит таким расстроенным и юным, что Уэде требуется секунда, чтобы вспомнить про дверь и с громким щелчком повернуть задвижку. Он сглатывает эмоции, перехватывающие горло. Они не могут рассыпаться оба.

Каме нуждается в силе.

- Поднимайся, пол грязный.

Он старается не кривиться от того, каким громким кажется собственный голос, и искренне удивляется, когда Каме на самом деле встаёт, механически следуя его приказанию, и неожиданно в ушах Уэды слышится писклявый голосок, весело щебечущий: как скажет Лидер.

В полутёмном влажном туалете красно-каштановые волосы Каме уже не выглядят такими яркими - как будто кто-то выключил в нём свет.

- Всё это, - еле слышно хрипит Каме. Он делает неопределённый жест, как бы подразумевающий всё: все эти камеры, улыбки, внимание, славу. Всю изливающуюся на него любовь. - Не продлится… Я должен сделать, чтобы продлилось… Я не знаю как?

Если это продлится, продолжится таким же образом, то они вчетвером останутся позабытыми во мраке. Это печальная истина, но Уэда здесь не за тем, чтобы думать о себе. Он пришёл, чтобы позаботиться о самом младшем из них, чтобы ослабить душащую его кожу, потому что Уэда знает, как это - когда она натягивается до неимоверной тесноты, и ты не можешь выползти из неё, как бы ты ни старался.

- Будь самим собой, - говорит Уэда, эхом вторя словам, звучавшим три года назад. И тут же жалеет о сказанном, потому что Каме сжимается, как будто вот-вот заплачет. Он выглядит так, будто Уэда предложил ему познакомиться с чудовищами, живущими под кроватью - только Каме не верит в чудовищ. Он верит в реальность. Холодную, жёсткую и жестокую. Он загнан в угол. А значит, Уэда предложит ему другую кожу, в которой можно укрыться.

- Не дрейфь, Одагири.

Он внимательно наблюдает за Каме, и это срабатывает - почти как магия: Каме, принимающий предложенное ему убежище. Его лицо застывает, а плечи распрямляются по мере того, как он снова собирает себя воедино. Каме всегда относился к делу серьёзно, и теперь оно у него есть, это дело, и он может сосредоточиться на нём со всей своей неумолимой решимостью и оставить беспокойство за бортом. Может быть, Каменаши Казуя и недостаточно силён, чтобы справиться с проблемами, но Одагири Рю справится. А если нет - Уэда будет рядом, чтобы его подхватить.
_______
* Прим. пер. - Имеется в виду участие Каменаши Казуи (в роли – Одагири Рю) и Аканиши Джина (в роли – Ябуко Хаято) во втором сезоне популярной дорамы «Гокусен» (Gokusen 2, 2005). В дораме также была использована песня «Kizuna» (пер. - узы, связь), слова к которой написал Каменаши Казуя.
** Прим. пер. - Utawara Hot Hit 10 – музыкальная телепрограмма, одним из ведущих которой был джоннис Мацумото Джун (ARASHI), а частыми гостями - участники КАТ-ТУН.

---

Что Вам нравится в актёрской работе? Момент, когда вы перестаёте быть самим собой. ○

На концерте "Kaizokuban" Уэда надевает пиратскую шляпу с полями, достаточно широкими, чтобы спрятаться, если шум вдруг покажется слишком громким, а свет - слишком ярким. Оборачивается в цветастую юкату и мило крутится, как принцесса, которую фанаты желают в нём видеть.

Его светлые волосы подтаяли из льдистых в солнечные, и когда он видит Каме в сольном костюме, искрящемся на одном плече и сползшем с другого, он протягивает руку с микрофоном и манит его к себе. Каме отвечает тем же, и они поют в микрофоны друг друга.

Уэда не знает, кто он в этот момент.

---

Но в то время мы все были ещё детьми, и, полагаю, они считали меня предателем. ○

Злость, горькое чувство предательства, пляшущее на их языках, хотя, оглядываясь назад, они должны были ожидать этого. Золотой мальчик берёт под крыло следующего золотого мальчика*. Гораздо удивительнее то, что в Shuji to Akira не нашлось места для Аканиши, и ему обиднее, чем им всем, которым не привыкать. В конце концов, это же партнёр Аканиши на пути к славе бортанул его на полпути, чтобы ухватиться за полу его более популярного друга.

Во всяком случае, так вопит Аканиши. Его гордость втоптана в грязь, и он мечтает сделать то же и с Каме, бледным до синевы и раз за разом повторяющим в свою защиту только одно: «Это ради КАТ-ТУН!» - пока Аканиши окончательно не срывается и не пинает ни в чём не повинный стул.

Уэда может только отрешённо наблюдать, как рушатся АкаКаме и все их мечты. И не может не думать о двадцать четвёртом октября, и о том, что в итоге он принял неправильное решение.

Он не должен был надеяться.
_______
* Прим. пер. - В связи со съёмками дорамы «Продвижение Нобуты» (Nobuta wo Produce, 2005), участвовавшие в ней Ямашита Томохиса (Кусано Акира) и Каменаши Казуя (Киритани Сюдзи) были объединены во временную группу Shuji to Akira и выпустили сингл. Таким образом, Каменаши Казуя дебютировал (выпустил диск) раньше, чем группа КАТ-ТУН.

---

В спортивный зал он попадает по наводке знакомого. Он здесь, чтобы потягать груз и растянуть свои мышцы до боли, которая позволит ему провалиться в усталый сон, как только он доберётся до дома. КАТ-ТУН в застое, делать особенно нечего, и лучше уж телесная боль, чем разъедающий яд слишком долгих раздумий.

Взгляд его слишком надолго останавливается на проходящем неподалёку боксёрском спарринге, и, вероятно, заинтересованность легко читается у него на лице, потому что неожиданно ему кидают пару перчаток и приглашают выйти на ринг:
- Хочешь попробовать?

Терять Уэде нечего.

Он меньше, легче - тренированное тело, заточенное больше под танцы, чем силовые единоборства, и он ожидает оказаться на полу сразу же, как только попробует замахнуться. Хлопок от полного контакта раздаётся внезапно и удивляет их всех. Его кулак саднит даже через толстую прокладку перчатки, и рука вибрирует, отходя от удара. Мир за пределами белого квадрата ринга не имеет больше значения.

Уэда выдыхает воздух, который и не заметил, как задержал, отключает все мысли и позволяет телу двигаться на одних инстинктах. Все его чувства обостряются - с каждым ударом, который он пропускает, с каждым замахом, от которого уворачивается, и здесь он безымянен. На ринге нет нужды в именах.

Когда он спрыгивает с ринга, в поту и отметинах от ударов, он как будто родился заново - Уэда Тацуя, КАТ-ТУНовский боксёр с тенью. И он нашёл наконец свою отдушину.

---

Каме врывается в гримёрку, худой как щепка под натянутыми пружиной мышцами. И его глаза лихорадочно мечутся, осматривая комнату.

- Где он?

- Ты о чём? - наконец переспрашивает Тагучи, когда никто не рвётся дать ответ на его вопрос. Им всем под двадцать, и бойкот кажется им вполне подходящим наказанием.

Глаза Каме сужаются, но он прикусывает язык и коротко поясняет:
- Мой сценарий. Не могу его найти.

В глазах у Коки разгорается опасный блеск:
- И что? Думаешь, что мы унизились до того, чтобы его украсть?

Каме не отвечает, и недоговорённость повисает в воздухе и подёргивается ледком. Накамару на кушетке вздрагивает от недоброго предчувствия, и Уэда благодарен хотя бы тому, что Аканиши вышел из комнаты несколько мгновений назад. Если бы не это, гримёрка давно бы уже напоминала театр военных действий.

- Никому из нас нет никакого дела до твоего грёбаного сценария, - шипит Коки. – Ты, может, не заметил, но мы тут сидим без работы.

Каме продолжает молчать - самое мудрое, что он может сделать, и не смотрит ни на кого из них, а просто подходит к своей девчачьей сумке и начинает в ней рыться.

Коки собирается добавить что-то у него за спиной, но Накамару качает головой, и тот затыкается. Накамару - постоянная мишень для их шуточек и сердце КАТ-ТУН. И он - оплот спокойствия среди шторма, когда встаёт и манит остальных за собой. Уэда - единственный, кто не собирается выходить, и Накамару кидает на него встревоженный взгляд, пока тащит Коки из комнаты.

- Под кушеткой, - говорит Уэда, когда они остаются одни.

Каме приседает на корточки, чтобы достать, и Уэда смотрит, как его лопатки выпирают через клетчатую ткань рубашки, точно пеньки обломанных крыльев. Есть какая-то пугающая красота в его хрупкости, когда Каме поворачивается и оседает на пол, сжимая в руке сценарий, и длинные каштановые локоны распадаются вдоль втянутой в плечи шеи.

Уэда поражается его выдержке, тому, что он даже не спрашивает, кто это сделал.

Правда в том, что никто и не делал. Хотя они все видели, как он упал под кушетку, случайно сметённый со стола пальто Аканиши, когда тот проходил мимо. И может быть, Каме уже понял это, а может быть, он просто рад, что они не разорвали сценарий в клочья и не изрисовали его скабрёзными картинками. Может быть, он думает, что он того заслуживает.

И Уэда изучил его достаточно хорошо, чтобы знать, что «может быть» тут неуместно.

Уэда прикусывает губу. Никак не может избавиться от этой привычки.

- Ты же наверняка выучил его наизусть от корки до корки.

По телу Каме пробегает дрожь, и Уэда хмурится сильнее, когда видит побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в сценарий. Каме прижимает его к груди, практически сворачивается вокруг него в защитный клубок. Уэде не видно его глаз.

- Ты не понимаешь. Я не… - прерывает его Каме на резком глубоком вдохе. - Я не хочу быть собой.

Не за сценарий он цепляется с такой силой - за Сюдзи.

И Уэда будто видит самого себя много лет назад, цепляющегося за Гакта на журнальной странице.

Он подходит, пока не оказывается прямо над склонённой шеей Каме - так, что, если захочет, может пересчитать все первые позвонки. И в голове у Уэды звенит от того, как абсурдно, что Каме по-прежнему считает, что в нём чего-то не хватает, когда он уже пробился. Уже продал свой миллион.

Вот только его согбенная фигурка наполнена такой мировой печалью, что Уэда знает, он с радостью отказался бы от этого миллиона дисков в обмен на дебют с КАТ-ТУН… или прощение, без которого он не может жить. Было ошибкой доверять Каме думать, потому что Каме думает слишком много. Он ведь древний, в конце-то концов.

Опустившись на корточки, Уэда заправляет прядку волос Каме за ухо, так что оно торчит смешно и нелепо возле ввалившейся щеки, именно так, как сам Уэда говорил ему когда-то не делать. Серёжки нет, потому что Сюдзи - хороший мальчик и не носит серёжек, за которые его могут исключить.

- Ты никого не предавал, - шепчет он в раковинку этого уха. Шепчет что-то, что Каме знает и сам, но что ему необходимо услышать из чьих-то, не из своих собственных, уст. Каме дёргается от его дыхания, и Уэда ловит его за локоть и тянет, покуда тот не тыкается плечом ему в грудь. Каме такой маленький, что руки Уэды охватывают его целиком и соединяются в замок.

- Ну хорошо, значит, будь Сюдзи, - говорит он твёрдо. - Сюдзи ведь любит всем угождать.

Каме смотрит на него так, будто видит впервые. Лицо Уэды отражается в темноте его глаз, и они так расширены, что Каме и правда его зеркало - в самом буквальном смысле. Взгляд этих глаз тревожаще пуст, и Уэда чувствует себя полным идиотом, когда поднимает руку и делает «кон-кон» прямо Каме в лицо, чтобы вызвать хоть какой-то признак жизни: дрогнувшие в улыбке губы, малейший смешок…

Поцелуй.

Каме устремляется вперёд, как приливная волна, внезапно и чересчур, его руки проскальзывают вокруг шеи Уэды, и губы припечатываются к губам. Уэда - песчаный замок, забытый на берегу, и его стены поддаются мгновенно, подхваченные переменчивыми течениями тела в его объятиях. Это не то, что он ожидал, не то, что он имел в виду, когда говорил, что Сюдзи любит угождать. Но это то, в чём нуждается Каме.

Каме нуждается в этом, и Уэда станет его спасательной шлюпкой, даже если ему самому предстоит пойти ко дну.

---

Позже, когда сознание возвращается к нему, и он снова дышит воздухом, а не Каме, Уэда тоскливо думает, неужели это было заметно? Заметно, как сильно он всегда хотел его?

Часть 2/2

@темы: Переводы фиков, Kamenashi Kazuya, WTF 2014, scorch66, Ueda Tatsuya

---

Аканиши Джин "Paparats" - субтитры к песне

Субтитры сделаны к замечательному видео Hikari. "Жизнь под прицелом", сделанному для спецквеста по теме "Медиа"

Видео: Hikari.
Перевод и тайминг субтитров: somewhere_there
Редактирование: Nefritica
Сделано для WTF KAT-TUN 2014

Русский текст

АКАНИШИ ДЖИН PAPARATS (ПАПАКРЫСЫ) Ты хочешь заглянуть поглубже и выбрать, что тебе подходит Узнать о моей жизни. Да, пожалуйста, можешь выдумать её До тех пор, пока за это платят Тебе ведь на всё плевать, не так ли? Не заблуждайся, я не переживаю из-за этого Я просто говорю тебе, как обстоит дело Твои фотографии – просто фотографии Но они не стоят тысячи слов Я говорю о себе всё Твои статьи ни хрена не рассказывают Прекрати, не трать своё время на это На то, чтобы врать о моей жизни Я - это я Да, да, да Прекрати, не трать своё время на это На то, чтобы врать о моей жизни Нет никаких причин Им верить Отвяжись Просто не прикасайся к моему имени своими губами Это кто-то другой Это кто-то другой Вот что я чувствую Вы потерпели неудачу, сэр Созданный вами Я - фальшивка Но меня это забавляет Спасибо Вижу, как они останавливаются и пялятся каждый день Пытаясь урвать кусочек меня Это не тот парень, которого я вижу в зеркале Это парень, которого хотите вы Это моя жизнь, которую я отдал А не то, что вы выдумали Слухи не могут быть правдой Потому что я тебе ничего не разъясню Папарацци, щёлкающие камерой Писаки, выдумывающие истории Доказательств у них - кот наплакал Я лишь живу своей жизнью, вы забыли об этом, просто воруя её День за днём. Слышите то, что они говорят? Я поступаю так, как поступаю, потому что я - это я Я могу жить, а ты можешь болтать Я могу бежать, а ты можешь идти Никто не может меня создать. Никто не может меня остановить Ты не можешь меня подменить И эта выдумка перед моими глазами По-прежнему меня забавляет Нет никаких причин Им верить Отвяжись Просто не прикасайся к моему имени своими губами Это кто-то другой Это кто-то другой Вот что я чувствую Вы потерпели неудачу, сэр Созданный вами Я - фальшивка Но меня это забавляет Спасибо Это кто-то другой Это кто-то другой Вот что я чувствую Вы потерпели неудачу, сэр Созданный вами Я - фальшивка Но меня это забавляет Спасибо

@темы: Akanishi Jin, WTF 2014

---

Hanamaru Market 24/05/2013 - часть Каме - руссаб.

Скачать видео: ссылка
Скачать субтитры: ссылка - насколько я помню, там архив - ass+srt

Перевод на английский и тайминг: Anni and Solo - aka youkaisubs
Перевод на русский и полный ретайминг: somewhere_there
Редактирование: Nefritica и chujaia
Сделано для WTF KAT-TUN 2014

@темы: Kamenashi Kazuya, Переводы: 2013, WTF 2014

---

Ну что же, потащу что ли и я, потихоньку...

Битва закончилась, пора растаскивать то, что натворила)

Начну со всякого визуала))

Баннеры:

Ну и сюда же к баннерам - до кучи:

В соавторстве с QWOTRA (лица в стихиях принадлежат ей, остальное - за что меня уже должным образом покритиковали - мое)

Ну и из картинок к последующим заглушкам - вот эта немножко вынула мне мозг:

остальные были намного проще))

Обои для рабочего стола "Если бы..." (оформление превью Ai_Yamaneko):



И коллаж "Nightmare (Шёпот ноосферы)" - еще одна штука, которая съела мой мозг и в результате - так и не получилась как задумывалось (оформление превью, опять-таки Ai_Yamaneko)



Ну вот собственно и все)

@темы: WTF 2014

---

Ну вот всё и кончилось...

Деанон, ачивки и подарки читателям под картинкой))

И утащу-ка я тоже несколько ачивок:

И знаете что, это действительно так. Дорогая команда! Я вас всех нежно люблю. Большое спасибо за ваши усилия, за ваш талант, за готовность поддержать друг друга и самому не спать ночами постараться ради общего дела! Я очень рада, что прошла этот путь именно с вами. Поздравляю вас с окончанием битвы и низкий вам поклон!

И если учесть, что я пришла в команду практически за компанию - попробовать, что это такое фандомная битва, а потом - "упал, очнулся - гипс!" (с) как-то вдруг оказалась кэпом, то наверное эта ачивка тоже про меня))

...и втянулся до такой степени, что хотя сейчас я безумно устала и с трудом представляю, как это - прийти домой и не бежать сломя голову к компьютеру, потому что есть столько всего, что я должна была сделать позавчера вчера хотя бы сегодня, я не могу сказать о себе:

Несмотря на только что закончившиеся

не сейчас и, может быть, еще не скоро, но я:

Ну и поскольку сегодня замечательный день, который безусловно заслуживает отдельного поста, но я только что выложила деанон и маловменяема:

Дорогие наши мальчики!
Спасибо вам за вдохновение и за тот пример, который вы нам показываете!
Спасибо вам за ваши песни, за ваши фильмы, за ваш тяжелый труд и просто за то, что вы есть - вот такие прекрасные.
И пока есть вы, будем и мы - дефисы. Потому что - We are KAT-TUN!

запись создана: 25.01.2014 в 19:02